— Разве я разрешал тебе говорить? — огрызнулся Самсон и обнажил клыки, задев губы. — Ты вообще не думал, да? Что это, Зейн, жажда крови? Не смог остановиться вовремя? Не получилось ограничиться только кормлением от него?
Сердце Зейна забилось быстрее, когда Самсон бросал ошибочные обвинения в него одно за другим.
— Я не кормился от него.
Самсон моргнул от удивления.
— Ты хладнокровно его убил?
Зейн мог поклясться, что все еще слышал крики боли и страха парня. От воспоминаний его десны начали зудеть, верный признак того, что клыки готовы появиться.
— И наслаждался каждой секундой.
— Боже мой, у тебя нет сердца. — Самсон инстинктивно отшатнулся, явно опешив от его признания.
— Я бы так не сказал. В какой-то момент у меня было целых два.
Самсон ударил кулаком по столу, видимо, не оценив чувство юмора Зейна. Плевать, в конце концов, он придворный шут Самсона.
— Ты хоть понимаешь, какому риску подвергся? Из-за этого нас могут разоблачить!
Зейн резко оперся на стол руками.
— А что бы ты сделал, а? Чертов ублюдок насиловал невинную девушку! Угрожая ножом!
С удовлетворением он заметил, как глаза Самсона расширились.
— Да, верно. Ты всегда думаешь обо мне самое худшее, да? — Впрочем, как и все другие. — Она была безвинной, а он приставил нож к ее горлу и изнасиловал. А что если бы это была твоя жена или сестра? А что если бы такое случилось с твоей дочерью? Ты бы стоял здесь и распинался о разоблачении? Или разнес бы мудака в пух и прах? — Зейн с вызовом вздернул подбородок, осознавая, что эту битву он выиграл. Связанный кровными узами Самсон рьяно оберегал свою человеческую жену Далилу и двухмесячную дочь Изабель. Ради их защиты он с радостью отдаст жизнь и без раздумий убьет любого, кто вздумает им угрожать. Когда Самсон на мгновение закрыл глаза и провел рукой по своим иссиня-черным волосам, Зейн перестал излучать такую сильную агрессию.
— Мог бы совершить чистое убийство. Не было необходимости расчленять его.
— Не было. — Но Зейн нуждался в этом. Ему необходимо было увидеть, как насильник страдает. — Сломав шею, он бы не почувствовал боли. Я должен был преподать урок.
— Какой урок?
— Что зло будет искоренено: насильники ответят за свои преступления.
— Ты не можешь преподать урок кому-то, кто даже не знает, что это ему адресовано!
Зейн громко вздохнул.
— А то, что у него штаны болтались на щиколотках, для тебя не достаточный аргумент? Что вы хотите, парни, метку на шее, говорящую «насильник»?
