— Почему ты думаешь, что ответ в нём?
— Значит ты так этого и не заметил… — Одиннадцатый укоризненно покачал головой, словно принижая своего собеседника, что очень хорошо сработало. Шестёрка сразу же приложил свою ладонь к лицу, при этом шевеля губами.
— А ведь и вправду… Как это я не заметил? Этот сорванец постоянно выведывал у меня, узнал ли я чего… Ещё его импровизированный меч… Да и никто же не обращает на него внимание. Он мог ходить совсем незамеченным… Боже, ты прав! Но что мне делать с этим?!
— Узнай, что он в себе таит. Тогда мы точно будем уверены, что он на самом деле. — После этих слов Шестёрка сорвался с места и быстрым шагом устремился к лестнице, ведущей в трюм.
Началось. Первый кирпичик заложен. Девятка к этому моменту, судя по всему, устал орать на Первого и решил переключиться на попавшегося ему на глаза Одиннадцатого, чему тот был рад. Разъярённое лицо Девятки, стремительно приближавшегося к своей жертве, так и кричало о скандале, идущим за ним следом. Стоило разгневанному господину приоткрыть рот, как несчастный холоп наперёд «хозяина» замолвил:
— Милорд, прошу, не гневайтесь! — Эти слова обескуражили Девятку, готового рвать и метать.
— С-с чего это мне гневаться, смерд?..
— Люд простой, находящийся вместе с вашей милостью, просто не в курсе вашей особы! От того эти плебеи так неуважительно и относятся к вам! — Одиннадцатый преклонил голову, встав на одно колено, словно раб.
— Верно молвишь. Так поди и расскажи им всем, кто я есть! — вскинув руку вперёд, скомандовал Девятка.
— Милорд, они уже знают, но…
— Что?!
— Один из них не признаёт вас. Скажу более, он считает вас ничтожной грязью, претворяющейся кем-то из высшего сословия! — Девятка от услышанных слов аж раздулся из-за сочившегося из него гнева, его рука самовольно потянулась к ножнам висевшего на поясе меча. На эти слова он смог, хоть и сквозь зубы, задать лишь один вопрос:
— Где?
— Напротив штурвала, вон там, наверху. Смотрит на небо. Его зовут Восьмёркой.
После этих словами Девятка, вынув свой меч из ножен, направился в сторону «оскорбившего» его. Одиннадцатый даже не стал провожать мужчину глазами, вместо этого устремившись в сторону трюма. Тучи ещё сильнее окрасились в чёрный цвет, потеряв почти все серые тона, недавно витавшие рядом с ними. К шквалистому ветру добавился лёгкий дождь, усиливавшийся с каждой минутой. В том самом трюме окончательно стало темно, видимость распространялась не более двух метров, что, без сомнения, играло на руку Одиннадцатому. Прекрасно видя всё, в частности Пятёрку, всё так же стоявшую за одной из колонн и смотревшей в сторону камеры тройки, он прошёл мимо неё, прямо к пленнику. Тот по-прежнему продолжал монотонно биться головой об стену, держась руками за неё же. Стоило Одиннадцатому подойти к двери и посмотреть в решётку, как Тройка моментально одним рывком подскочил к нему, схватившись за прутья и проорав на того.
