— Жестокость — проявление силы, объективно отражающая слабость, — пробормотал Демьян еле слышно.
— У тебя есть сердце? — с хохотом спросил Игнат. — Я и не знал, что ты влюблен.
Вопрос его показался неуместным, после того, что было сказано Ренатом, но Игнат просто пытался разрядить обстановку, за что тут же поплатился непонимающими и даже осуждающими взглядами со стороны семьи.
— Слишком давно и безнадежно, чтобы это стало явью.
Тут он с влюбленной обреченностью посмотрел на Ию. Демьян поймал этот взгляд и почувствовал нарастающее внутреннее напряжение.
— Так как тебе это удалось?
— Позавчера меня должны были перенаправить в Тэмвуд. Там у них какие-то новые способы лечения. Твою мать, лечения! Ну что за люди. Так вот, поскольку я, насколько вы знаете гений в математике, то представляю ценность для страны, а значит, ликвидации не подлежу. Было решено отправить меня туда. Один парень, с которым я познакомился, мой должник и бывший автомеханик, устроил неполадки с двигателем автомобиля, на котором меня перевозили. Так что по дороге в «светлое будущее», при поломке машины, я выхватил оружие у охранника, что стерег меня, обезвредил еще двоих и скрылся в лесу.
— Ты убил их? — с ненамеренным осуждением произнесла Ия.
— Ты сейчас серьезно? После всего, что я рассказал, ты жаждешь, что я проникнусь сочувствием к тем, кто обрек меня и еще сотни подобных мне на страдания? — Ия смущенно опустила глаза, не вымолвив и слова. Тяжело выдыхая, он уже более спокойным тоном продолжил. — Мне пришлось, и честно говоря, попади я еще раз в такую ситуацию, сделал бы это снова. Сюда добирался пешком, несколько раз убедился, что слежки нет, так что можете не переживать, хвоста не было. Я дико замерз и не ел несколько дней, но теперь я дома, — его тонкие губы растеклись в безумной улыбке, он попытался изобразить счастье, но на лице его отражалось совсем не оно, а маскообразная гримаса боли.
— Тебя, наверное, ищут, — подметил Мирон.
— Сейчас рыщут везде, вам бы тоже неплохо было бы подумать о новом доме, — он говорил это, удивительно безразлично и практически не выдавая эмоций.
Возможно, он научился этому в «Ясном разуме», и вероятно именно по этой причине никто не был уверен в том, что вернувшийся Ренат, был тем же самым человеком, которого забрало правительство. Поддержка же со стороны друзей это меньшее, что можно дать человеку, пережившему столько боли за последние месяцы, так что Рената никто не осуждал за грубость и суровость выражения мыслей, а скорее сострадальчески и понимающе принимали это как последствие пребывания в «Ясном Разуме».
