Гордону страшно не хотелось, чтобы его дело прикрыли, потому что власть, которой он обладал, опьяняла его самолюбие. Среди всех высокопоставленных лиц, он был словно главным мафиози, всегда предпочитающим быть царем, среди равных. Эта роль, которую он сам себе выбрал и в которую не уставал играть, никогда.
— Пожалуй ты прав. Пока оставим все как есть, начнем вводить датчики и посмотрим, что из этого выйдет. Но Гордон, по аккуратнее, сократи количество арестов, если мы поубиваем всех бедняков и средний класс, некем будет править, филиалы «Ясного разума» почти переполнены. Слишком много малоценных граждан, слишком много трупов. Проводи работу более секретно и осмотрительнее. Нам нужно безусловное подчинение, помни об этом.
— А как вы смотрите на то, чтобы отправлять неподходящих кандидатов на тяжелые физические работы, пусть добывают полезные ископаемые, роют шахты, пусть гниют там, отдавая нам жизни с пользой, — он улыбнулся, заметив на ее столе манящую бутылочку рома.
— Тюремные заключенные, убийцы и маньяки, они там работают. Хотя, если отправлять туда физически хорошо слаженных мужчин, пользы для нас явно будет больше от их работы, нежели, чем от их смерти. Браво Гордон, я то, полагала ты меня уже не сможешь удивить, — рассмеялась она. — Что, любишь ром? — уже поедая ненасытными глазами бутылку, он утвердительно кивнул. — Тогда давай выпьем, за еще один прекрасный план. Сегодня же подпишу новый приказ.
— За еще один шаг к свободе от страсти! — он залпом выпил весь налитый ром и раскланиваясь покинул мисс Гофман.
Если бы политики больше думали о людях, чем о стране, вторая, следует полагать, процветала бы, а не предательски увядала под гнетом непонятных устремлений правителей.
[Любовь всегда незваный гость, как для сердца, так и для разума]
Свежий ветер с улицы осыпал лицо Демьяна осенней моросью. Как и утром, все было по-прежнему серым. Он закурил сигарету и присел на ступеньки, ведущие к двери отеля.
— Что, черт возьми, это было? — спрашивал он себя снова и снова.
Ему хорошо было знакомо ощущение волнения, не раз он испытывал это чувство перед полетом, но здесь, было нечто не столько большее, сколько диаметрально другое. Демьян пытался понять, что именно пробудило в нем столь сильный эмоциональный порыв, реакцию, которую ранее за собой не замечал. Он стал продуцировать внутренний диалог, что делал всегда в минуты, когда хотел разобраться в своих чувствах, эмоциях, состояниях и причинах поступков.
