— Не двигайся, милая. Чем дольше это занимает, тем дольше тебе придется ждать.
— Джаспер…
Прежде чем он мог что-нибудь сказать, Эйс сжал ее сосок, достаточно сильно, чтобы заставить ее выдохнуть в стоне.
— Боже, она так распалилась, — пробормотал он, возвращаясь к татуировке. — Еще одна строчка, дорогая, и мы поиграем с тобой.
— Сделай ей и наручники, — голос Джаса звучал уверенно.
— Правда? — замер Эйс.
Как будто она могла бы выбрать что-то иное. Ноэль чувствовала, будто каждый день лишал ее сердце слоя штукатурки, налета респектабельности. Девушка, которая выпорхнула из Эдема, возможно, сломалась бы от тяжелого труда и под бесконечными правилами коммуны.
Девушка, которой она хотела стать, могла жить только здесь, во мраке сектора трущоб.
— Да. Мне нужны наручники.
Эйс замурлыкал.
— Что ты скажешь, Джаспер? Сколько еще она выдержит без чьих-то рук или языка?
Джас погладил тот самый сосок, который ущипнул Эйс, вот только его прикосновения были легкими.
— Недолго. Заканчивай с кодом, и мы дадим ей передохнуть, заставим ее кончить. Потом ты продолжишь.
Ноэль стонала и извивалась на сиденье, такая возбужденная, что ей было все равно, что она выглядит бесстыдницей.
— Так вы часто это делали? Связывали девушку и заставляли ее выслушивать ваши пошлости о том, что собираетесь сделать?
— О, она такая милая, Джас. Она думает, что мы говорили пошлости.
— Эйс не пошлый, — заметил Джас, пока его рука скользила по прикрытому тканью бедру. — Он просто непристойный.
Выше. Еще выше. Может, он скользнет пальцами по ее мокрым трусикам и поймет, как близко она оказалась к тому, чтобы разлететься на части.
— В чем разница?
Эйс закончил финальную линию завитком и потянулся, чтобы поймать Ноэль за подбородок, заставляя ее посмотреть на него.
— Пошлость — это когда я говорю, что заставлю тебя кончить. Непристойно — это когда я говорю, что раздвину твои красивые розовые половые губки и буду бить языком в твой клитор, пока ты не кончишь и не зальешь своими соками мое лицо.
О Боже.
Джас тихо усмехнулся.
— Непристойность звучит интереснее, правда, Ноэль?
Непристойность заставила ее сжаться в ожидании. Даже смущение не смогло изгнать упоительный образ, хотя воображение рисовало между ее ног не Эйса, а Джаспера. Его рука раскрывает ее, его пальцы доставляют наказание и удовольствие.
Она облизнула губы и закрыла глаза.
— Мне нравится.
Джас потянул ткань юбки чуть выше по бедрам.
— Насколько?
Наслаждаться этим было так же стыдно, как и говорить об этом, но она должна была заставить себя сказать эти слова хриплым, отчаянным шепотом:
