Я сел. Не из-за братвы.
Потому что Римо показал мне новую цель, новую судьбу.
Новую семью.
Г Л А В А 2
Л Е О Н А
Окно автобуса Грейхаунд было липким и горячим, а может, это было мое лицо. Младенец в ряду позади меня перестал плакать десять минут назад, почти через два часа.
Я оторвала щеку от стекла, чувствуя себя вялой и усталой. После нескольких часов, втиснутая в душное сиденье, я не могла дождаться, чтобы выйти. Мимо проносились шикарные пригороды Лас-Вегаса с их безукоризненной зеленью, всегда достаточно орошаемой разбрызгивателями. Окруженный пустыней, это был, вероятно, последний признак наличия денег. Причудливые рождественские украшения украшали веранды и фасады свежевыкрашенных домов.
Это не будет моей остановкой. Автобус тащился дальше, пол вибрировал под моими босыми ногами, пока, наконец, не прибыл в ту часть города, где никогда не ступала нога туриста. Все, что вы можете съесть на шведском столе здесь стоит всего 645 рублей, а не 4000 тысячи. Я не могла позволить себе ни того, ни другого.
Я перекинула рюкзак через плечо. Не то чтобы я возражала. Я выросла в таких областях, как эти. В Финиксе, Хьюстоне, Далласе, Остине...и еще в большем количестве мест, чем я могла сосчитать.
По привычке я полезла в карман за мобильником, которого там уже не было. Мать продала его за последнюю дозу метамфетамина. Эти 1200 рублей были жалкой продажей, без сомнения.
Я надела шлепанцы, закинула рюкзак на плечо и подождала, пока большинство людей уйдет, прежде чем выйти из автобуса, глубоко вздохнув.
Воздух был суше, чем в Остине, и на несколько градусов холоднее, но все же не зимний. Почему-то я чувствовала себя уже свободнее вдали от матери. Это был ее последний шанс на лечение. Я надеялась, что она добьется успеха. Глупо было надеяться, что она сможет.
— Леона? — послышался низкий голос откуда-то справа.
Я удивленно обернулась. Отец стоял в нескольких шагах от меня. Около 136 килограмм и еле заметными волосами на голове.
Я не ожидала, что он заедет за мной. Он обещал сделать это, но я знала, чего стоит обещание от него или моей матери. Меньше, чем грязь под ногами. Возможно, он действительно изменился, как и утверждал?
Он быстро затушил сигарету под изношенными мокасинами. Рубашка с короткими рукавами. Было в нем что-то странное, что заставляло меня волноваться.
Я улыбнулась.
— Единственная и неповторимая.
Я не удивилась, что он спросил. Последний раз я видела его в день своего четырнадцатилетия, больше пяти лет назад. Я не то чтобы скучала по нему. Я скучала по мысли об отце, которым он никогда не станет. И все же было приятно снова увидеть его. Возможно, мы могли бы начать все заново.
