]: первый — буква
глаголи — обозначал велярный звук [
г], общий славянской и греческой фонетическим системам, а второй — буква
ће (впоследствии
гервь) — палатальный [
ѓ], выступающий только в заимствованиях. Таким образом, один из знаков для звука [
х] также мог передавать велярный вариант, характерный для славянского консонантизма, и должен был, по-видимому, получить, как и в других подобных случаях, славянское название (предположительно — ст.-слав.
хлъмъ). Второй знак служил для передачи мягкого [
хʼ], чуждого славянской фонетике, и потому был назван не по-славянски:
хѣръ [Tkadlčik 1964, 182—193; Иванова 1969, 50—52]. Существование подобной пары обозначений в первоначальном варианте глаголицы предполагается и для третьего велярного согласного [
к] [там же]. Впоследствии, при создании кириллицы, для звука [
х] был сохранен лишь один знак, а соответственно, и литтероним
хѣръ, который и был унаследован русским языком вместе с церковнославянской азбукой.
По-видимому, именно заимствованный характер данного слова определил его относительную обособленность в лексико-семантической системе древнерусского языка: в ранних памятниках слово хѣръ функционирует исключительно как литтероним [Ягич 1896, 318, 427], в том же значении оно отмечено в Русской грамматике Лудольфа в 1696 г. (cheer, см. [Черных 2, 338]). Однако, по мнению академика В. В. Виноградова, уже в старорусском языке развивается новое, метафорическое значение ‘косой крест (наподобие буквы х)’, ср. в межевой грамоте начала XVI в.: а на пенье признака два хера на кресте [Виноградов 1994, 526]. Вероятно, в то же время появляется производный глагол херить ‘уничтожать или отмечать что-л. изображением креста или хера, перечеркивать, зачеркивать’ [там же]. Судя по тому, что форма совершенного вида похерить ‘перечеркнуть косым крестом’ отмечена уже в Лексиконе Вейсмана 1737 г. и в Русском Целлариусе 1771 г. [БАС 10, 1681], можно полагать, что данные глаголы имели широкое хождение в канцелярском языке XVII—XVIII вв.
В новом значении слово хер и производные глаголы широко используется в художественной литературе начала XIX в., в том числе в поэзии, что позволяет предположить отсутствие какой бы то ни было стилистически сниженной окраски слова в этот период, ср., напр., у В. Жуковского: Потом и критику-богиню пригласили / Их [стихи] с хладнокровием, ей сродным, прочитать. / Мы, слушая ее, / Стихи твои херили / Тебе же по херам осталось поправлять
