Кирилл от столь долгого скрипа поморщился. И почему люди с неприятными голосами так любят долгие и пространные выступления? Неужели они сами себя не слышат? Или у них в голове голос звучит по-другому? Сергей Петрович бросил на Кирилла очередной легкомысленный и, как показалось последнему, понимающий взгляд.
– Антоша, дорогой, а что с ментальными реакциями?
Седовласого уменьшительно-ласкательное обращение не смутило ничуть.
– Да такая же ерунда. Минимальное отклонение от адекватного уровня. – Похоже, его вообще было ничем не удивить в этом мире. – Никак не может объяснить ни его беготню, ни спасение дражайшей Дарьи Михайловны.
Подумав немного, Антоша согнул свой немаленький рост и, снизив тон до таинственно-откровенного шепота, добавил:
– Я думаю, профессор, имеет место элементарный сбой в инстинктах. Этот вот, – кивок головы свидетельствовал, что имеется в виду Кирилл, – воспринял Дарью Михайловну, черт знает почему, как объект для инстинкта близости. И возможно…
Кирилл никогда еще не слышал писклявый шепот. Неприятно до жути. Однако он напряг все свое внимание, дабы не упустить ни малейшей детали.
– … Возможно напроецировал на нее свои эротические ощущения. – Антоша сделал многозначительную паузу и забил последний гвоздь в свою теорию. – Он кстати и в бреду представлял их в одной постели.
Мыслитель гордо выпрямился и свысока посмотрел на профессора, потом на медицинских роботов. Кириллу внимания не досталось, и он полез за ним сам.
– Вы просто гений. – Слова после долгого молчания с трудом пробивались через гортань, но Кирилл надеялся, что они выражают должную степень восхищения. – А я сам битый час лежу и думаю, чего такого натворил? По какой такой причине? Вы мне прямо глаза открыли!
Седовласый гений комплимента не понял. Он дернулся от неожиданности, словно только в этот момент открыл для себя способность зомби-особи к членораздельной речи. Бросив откровенно злой взгляд в сторону койки, он сделал вид, что ничего не услышал. Сидевший перед ним профессор, внимательно и на этот раз подольше посмотрел на Кирилла, но отвечать тоже не стал.
– А слова самой Дашеньки? – заинтересованно обратился он к стоявшему позади ученому. – Это что ж ? тоже эротические фантазии?
Тот пожал могучими плечами.
– Дарья Михайловна – девица, а значит существо впечатлительное и излишне эмоциональное. После того, что она увидела, ей что угодно могло намерещиться и напредставляться.
Непоколебимая уверенность в собственной правоте – вот залог успеха в научном мире. Этот постулат, видимо, был основой жизни седовласого Антоши. Профессор загадочно хмыкнул, но спорить не стал. А вот Кирилл снова не сдержался.
