— Элизабет Пейтон Хейланд, — сказала Лили. — Названа в честь бабушек, — она снова расхаживала, заламывала руки. — В день твоего рождения Джиллиан стало очень плохо. У нее была лихорадка, боли, но она отказывалась вызывать врача, отказалась от помощи Славандрии. Мистерия вернулась ранее в тот день и уже рожала в обсерватории. Я пыталась спустить ее, но она хотела видеть звезды, рожая. Она сказала, что так ощущала себя ближе к Гильдору, — Лили улыбнулась мягко и с ностальгией. — Пару часов спустя у Славандрии тоже начались роды. Ты, — она посмотрела на Дэвида, — родился первым, за несколько минут до полуночи, — Лили раскрыла ладонь и подула, серебряная сияющая пыльца опустилась на Мистерию и Гильдора.
Слеза покатилась по щеке короля, он посмотрел на Дэвида. Мистерия прижала пальцы к губам, из красных глаз текли слезы. Она сжала руку мужа.
— Это правда, — ее голос дрожал. — У нас сын. Я помню. Вспомнила все.
Лили повернулась к Славандрии и Мангусу.
— Меньше десяти минут спустя родилась ваша дочь, — пыльца опустилась на Мангуса. Его нижняя губа задрожала от подтверждения Лили.
Славандрия опустилась перед ним на колени.
— Я узнала пару дней назад, клянусь, — она провела пальцами по волосам у его висков. — Лили скрыла это от меня, от тебя, чтобы защитить ее.
Мангус отвел взгляд, лицо было замкнуто, но его мысли… полетели в Шарлотту.
Бам! Пуля в мозг.
«Ты — моя дочь? Пылкая и языкастая девчонка в Халисдоуне? — смех. — Невероятно».
Она охнула, не ожидая вторжения.
«Полагаю, я что-то унаследовала от вас. А теперь прочь из моей головы. Я вас не впускала!».
Она могла сделать и сказать лишь это. Шарлотта вдохнула и ждала, что он уйдет, а он не стал. Он посмотрел в ее глаза, хмурясь, приоткрыв рот.
Ее сердце сжалось. Его глаза. Что-то было в его глазах. Шоколадно-карие искры среди бирюзового. Они очаровывали.
И были как ее по форме. Ее волосы и щеки были как у Славандрии. Но нос и губы были такими, как у Мангуса, только чуть меньше, изящнее, но все равно его. Холод наполнил ее. Вся ее жизнь стала ложью, тайной, а правда была такой странной, что граничила с абсурдом.
«Нет. Нет», — гнев, печаль и понимание терзали ее. Покатилась слеза. Ее родители… не ее. Ее брат… не ее. Но они были ее.
Голос Мангуса зазвучал в ее разуме:
«Шш, не плачь. Мы разберемся в этом. Мы найдем выход. Обещаю».
«Я не хочу разбираться с вами! — парировала Шарлотта. — Вы — не мой отец. Она — не моя мать. Вы ими никогда не будете!».
