- А что, интересно... - неуверенно протянул Роман, немного сбитый с толку таким отношением Дяченко к этой профессии.
- Даешь, старик, - повторил Костя, но уже не усмехаясь, а серьезно. Вестонщиком, гм-м... Идем со мной, если ты на самом деле решил стать сахароваром. Сахароваром! - Костя даже палец поднял, придавая особое значение сказанному.
- А ты как? - повернулся Роман к Митьке.
Тот пожал плечами:
- Пойди глянь...
- Может, вместе?
- Нет, я к отцу.
- Да сколько здесь идти! - вмешался Костя. - Оттуда нам будет видно твоего друга. Позовет - тогда и побежишь.
И он повел Романа между чанами, в которых булькала, переливалась, кипела густая коричневая жидкость, между механизмами и вентилями, к ступенькам, что вели на третий, "особенный" этаж, потому что "там и только там делается сахар". Костя ступал широко длинными ногами, говорил торопливо, - раз шагнет, а пять слов скажет.
- Подумай, старик: почему сахарников когда-то, да и теперь величают сахароварами? То-то же. А кто варит сахар? Аппаратчики. То есть Миронович и я, Костя Дяченко. Мы делаем сахар, а все остальные - так, вспомогательная сила. - Он остановился где-то на десятой ступеньке, оглянулся. - Не веришь ни одному моему слову! Чего доброго, еще и не слушаешь, да?
- Что ты! Я же здесь впервые...
- Заруби, старик: Костя Дяченко хотя и говорит много, но никогда не порет чушь... Если уж ты пришел на завод, не обходи стороной главный цех. Вот так. А теперь идем дальше. Миронович уже, наверно, ворчит за то, что я болтаюсь полчаса. А я не могу, не могу усидеть на одном месте, такой у меня характер. Дай мне за смену хоть дважды побродить по цехам, поговорить с людьми... Я, старик, люблю людей, люблю поговорить о всякой всячине... Но вот беда: не везет мне на друзей. Точнее, везет, но больше на молчунов. И хотя молчуны в целом - народ мудрый, ведь недаром говорят: слово - серебро, молчание - золото, я бы хотел где-нибудь посидеть с балагуром... А тут не только друзья, тут и Миронович молчун, каких мир еще не видел! - Костя снова оглянулся. - А ты?
- Что?
- Ты молчун?
- М-м... - развел руками Роман и улыбнулся виновато. - Наверно, молчун все-таки...
Костя притворно возмутился: глаза округлились, брови неестественно встопорщились. Потом он засмеялся, и Роман засмеялся.
- Пойдем!
Миронович, тучный седой человек, сидел возле большущего желтого чана, словно на завалинке под хатой. Над ним висела табличка с надписью "Продукт № 1". Старик так сердито, так недовольно взглянул на Костю, что тот словно споткнулся об этот его взгляд. Затем развел руками: мол, все понимаю, все будет нормально, слов не надо - и направился к столу, который стоял под другим, точно таким же чаном, но с табличкой "Продукт № 2".
