— Вот салат прихватил, если ты худеешь. Хотя я б тебе пяток кило накинул. Чего вы, бабы, на этих диетах помешались, я не понимаю…
— Я тебе не баба.
Медленно и зло, ставя акцент на каждом слове, произносит Александра. Коул замолкает, поворачивает голову в её сторону. Алекс долго смотрит в его глаза. В них — удивление, внимательный, цепкий интерес и… согласие.
— Понял. А есть-то будешь?
— Буду, — рявкает она в ответ, и Коул молча отводит взгляд.
Изнутри её будто жаром обдаёт. Этот странный мужик из тех, чей образ навсегда врезается в память — слишком приметный, яркий, вычурный. Слишком мужланский, в противовес прилизанным снобам в костюмах от кутюр, которые окружали её с самого детства. Широкий бритый затылок, щетина, чёрная вязь татуировок на шее, через которую перекинута толстая цепочка из потемневшего серебра. Простая, чуть растянутая чёрная майка ничего не скрывает, скорее наоборот, обнажает — мощные мышцы, вздыбленные вены под кожей, яркие чернила на руках и на спине, виднеющейся из-под проймы рукава. Эти рисунки притягивают взгляд. Александра ловит себя на мысли, что пялится на него, и со стыдом отводит взгляд, словно застигнутая врасплох за этим занятием.
— Вина? — он наливает красное в простой стеклянный стакан, снова поворачивается к ней, вопросительно гнёт бровь. Ситуация настолько абсурдна и нетипична, что Маккормик только сильнее раззадоривается злостью. Похоже на свидание, только одна сторона присутствует на нём против воли.
— Напоить хочешь? Только тронь, я сказала…
— Да не буду я тебя насиловать! — Коул закатывает глаза и, оставив бутылку, всплескивает руками. — Нахрен мне это надо, мне и так дают нормально! — прозвучало как само собой разумеющееся, будто ему неизвестно, как такое бывает. Зато ей известно очень хорошо. — Руку поранила.
— Не трогай!
Он порывается осмотреть рану, но Александра прижимает руку к груди, сворачивается клубком, отстраняется, насколько позволяет ей пространство. Коул снова слушается её, как бы то ни было странно.
— До туалета ща провожу, там аптечка за зеркалом. Умойся там, дела свои сделай. Только без глупостей.
Маккормик игнорирует протянутую руку, сама встаёт на затекшие ноги, держась за стену. Коул ведёт её за свободный конец наручников, и Александра чувствует себя собакой на цепи. Вряд ли она сумеет «сделать свои дела» — скорее мочевой пузырь лопнет, чем она сумеет расслабиться или заставит себя снять штаны. Она включает воду и начинает судорожно рыскать по ванной в поисках колюще-режущего. Найденные маникюрные ножнички она суёт в бюстгальтер. Мало ли, вдруг возможность всё-таки предоставится…
