— Подружка? — сально хмыкает не вовремя проходящий мимо сосед.
— Ага, — широко, по-крокодильи скалится в ответ Коул. — Перебрала малясь.
Сосед этот бдительностью не отличается, не то, что полоумная старуха из двадцать второй (везёт, что в это время она обычно в церкви), но всё равно Коул нервничает. Такое в его практике впервые. Похищение с целью выкупа родственницы крупного чинуши — это не мексикашек гонять со стволом наперевес. Это срок. Реальный срок.
Закинув девку на спину, он тащит её по лестнице, воюет с замком, поправляя то и дело сползающее вниз по плечу тело, заносит в комнату и сгружает на диван. Диван вместе с заложницей Коул двигает к батарее, достаёт из шкафа наручники, обхватывает ими оба её запястья, перебрасывает цепь через трубу. Прикидывает расстояние до окна, чтобы она не могла дотянуться и позвать помощь, перекрывает ей рот широкой серебряной лентой скотча. Все эти действия занимают секунд двадцать. Дело сделано.
Коул смотрит на её лицо, на прикрытые, дрожащие веки с разводами туши и ловит себя на мысли, что ему жаль её. Эта Маккормик ему никто, работа у него такая, но представить только, в какой она панике будет, когда очнется…
Дребезг стационарного телефона в коридоре раздаётся неожиданно. Девка вздрагивает, но в себя не приходит.
— Коул, ты где, чёрт тебя дери?! — Гай едва ли не рявкает в трубку. Коул не взял мобильный, как того просила шальная мексиканка, обыскались, наверное. Его пару часов только не было, что опять за беда? — У нас тут минус двое.
— Как? — Коул со скрежетом подвигает себе стул, садится, держит спину ровно, словно палку проглотил. Напряжение ползёт по позвоночному столбу вверх, его будто бетоном заливает, не пошевелиться, ни встать.
— Гарсия. Это ещё не всё, приезжай.
Гай бросает трубку, Коул кидает следом свою, вслушивается, как звенит динамик, резонируя от удара. Значит, не свалил Гарсия ни за какую железку. Значит, по-блядски, исподтишка… Как баба.
Коул слышит движение позади себя и резко, как хищник, застигнутый врасплох, оборачивается.
Светлые, мокрые глаза, полные ужаса. Прядь темных волос прилипшая к влажному лбу. Задравшаяся рубашка и оголившийся живот. Девчонка, словно каменная, не шевелится, только буравит его своими огромными, в пол-лица глазами. Да уж, зрелище то ещё — бритый мужик с татухами и угрюмой рожей. Она таких, наверное, не видела никогда там у себя, в высшем свете. Коул порывается встать, она в ответ на его движение дёргается, будто током ударенная, лязгает цепью раз, другой — не вырваться, крепкая — пытается назад отползти, только дальше никуда — стена.
