Я нахмурилась, не до конца понимая, какие сплетни он имел в виду.
— Они не правдивы, — продолжал Грег. — Нолан не имеет никакого отношения к смертям тех девушек.
Ужас охватил меня, и я была рада, что в этот момент Грег Хайнберг решил добавить сливки и сахар себе в кофе, не обращая внимания на мою реакцию.
Не желая показаться неблагодарной, я ответила:
— Мне на самом деле нравиться работать на вас, лорд Хайнберг. Уверена, ваш племянник — хороший человек, но будет ли он доволен моими умениями? Они не соответствуют международным стандартам, к которым он привык.
Я видела письма из Франции, Англии и Ирландии. Нолан был активным путешественником, а я обычная горничная, которая никогда не была ни в одном другом городе, даже рядом с Гамбургом.
Грег Хайнберг громко рассмеялся.
— Не стоит об этом волноваться, Джоли. Уверен, он будет доволен тобой, — лорд посмотрел на меня сверху вниз, будто оценивая. — Твоя ценность не в красоте, но не помешает иметь кого-то, на кого приятно смотреть, — его взгляд окинул комнату, — чтобы отвлечь моего племянника от мыслей о прошлом.
Я опустила взгляд и подобрала льняную ткань синего платья, взволнованная и испуганная перспективой, что кто-то вроде Нолана может посчитать меня симпатичной. Симпатичные девушки были склонны вызывать интерес и попадать в неприятности. Их красота часто вызывала зависть и ревность у других, а так же надменность у самих девушек. Быть красоткой — опасное преимущество. И я не была уверена, что хотела или нуждалась в этом.
Когда я снова посмела поднять взгляд, Грег смотрел на книжные полки так, будто находился в комнате первые. Он, вероятно, вспоминал о прошлом. Не желая мешать, я поднялась, но не ушла — беспокойство вспыхнуло во мне.
— Как долго вы еще пробудете здесь? Вы не отправитесь в Норвегию сразу же, ведь так?
Грег улыбнулся мне.
— Я останусь на месяц, может, на пару, помочь племяннику заново со всем ознакомиться.
Пытаясь быть храброй, я вернула ему улыбку и вышла, направившись в винный погреб, который еще утром был пуст. Как только убедилась, что никто не слышит меня, я заплакала. Я ненавидела себя за это, но ничего не могла поделать. Ведь, хотя для графа было правильно занять свое место, а для его дяди отступить, мне было тяжело. Последние три года, а особенно когда мне исполнилось восемнадцать, я думала, что смирилась с тем, что находилась далеко от своей семьи, но отъезд Грега Хайнберга показал мне, как сильно мне была нужна семья. Мне пришлось оставить родных, но я нашла отца в лице спокойного и терпеливого Грега. Теперь с его отъездом не оставалось никого, кто присматривал бы за мной и давал советы.
