Запахи ни с чем не спутаешь. Более того, теперь, когда он успокоился, он мог отследить Амари, потому что питался от нее, нацеливаясь на нее, как на маяк.
Она не только прошла здесь, она была где-то неподалеку.
Посветив фонариком вперед, он побежал по узкому проходу и обнаружил ее оружие, в десяти или двенадцати метрах пистолеты и ножи были разбросаны, как будто их в спешке с нее сняли. Он почти пробежал мимо. Но какая бы ни была срочность, он понятия не имел, что его ждет, поэтому засунул пару пистолетов за пояс, но оставил охотничий нож и цепь.
Пока он шел, сердце колотилось, ладони вспотели, половина его мозга была в ярости, другая — в ужасе.
Пройдя еще метров двенадцать, он добрался до конца коридора и не стал терять времени. Повернувшись плечом к твердой стене, он, как и прежде, разбежался и бросился на панель. Словно кувалда, ударившаяся о стальную пластину, но вместо того, чтобы прорваться, его тело отлетело назад. Приземлившись на задницу, он заскользил по бетонному полу, потеряв фонарик, луч которого светил теперь где-то в стороне. Поднявшись на ноги, он сделал вторую попытку. И как будто панель улучшила свой удар, он был отброшен еще дальше, дыхание вышибло, когда он снова упал на пол.
Пароль, болван.
Затаив дыхание, он увидел в луче фонарика слева панель и бросился к ней. Вводя цифры, он ударял по клавишам.
В дальнем конце он услышал своим острым слухом звуки борьбы.
Это было хорошо. Это означало, что она жива.
Он толкнул дверь. Она не шевельнулась.
Снова набрав код, он ударил кулаком, чтобы она услышала, что он идет за ней.
Замок не поддавался. Код не сработал.
***
Когда Амари скользнула по полу животом вниз, она почувствовала, как ножка стула впилась ей в плечо.
Проникновение было настолько глубоким, что она остановилась, когда деревянный кол пригвоздил ее к линолеуму.
Даже несмотря на боль, она продолжала смотреть на жемчужину, тянулась, напрягалась. Считанные сантиметры, всего несколько.
— Это все, что тебе нужно? — сказал Даавос, тяжело дыша. — Никчемная ненаглядная Чэйлена?
Громовой удар. На дальней стене. Как будто кто-то ударился в нее всем телом.
«Дюран», — подумала она.
Внезапно наступила тишина, как будто отец узнал сына. И… вдох. Долгий, медленный вдох.
— Дражайшая Дева-Летописеца, — почтительно прошептал Даавос.
— Я думала, ты веришь только в себя, — пробормотала она.
Еще один удар, такой громкий, что она могла бы поклясться, Дюран пробьет штукатурку.
— Нет, — ответил отец Дюрана. — Твоя кровь… Так долго у меня этого не было. Правильного питания…
