Дюран спустился по лестнице, покрытой ковром, который был сплошь в коричневых пятнах. Кровь, поняла она. Должно быть, они истекли кровью, но от чего?
Дюран наклонился и взял шприц.
— Болиголов.
Ее мозг пытался переварить все это.
— Его заросли я видела в лесу?
— Мой отец выращивал их для этой цели. — Дюран положил шприц точно туда, где он его нашел. — Смертельно для людей. Еще хуже для вампиров, если сделать инъекцию. Ты истекаешь кровью из каждого отверстия.
Это объясняло густые коричневые пятна, которые высохли… некоторое время назад… на перилах, в проходах, на сиденьях и спинках стульев.
Она могла представить случившуюся здесь бойню.
— Он всегда говорил, что сделает это. — Дюран спустился на сцену, перешагивая через руки и ноги, грудные клетки, черепа. — Он говорил о «Конце света», и я всегда думал, что он, должно быть, почерпнул идею из человеческих СМИ или чего-то в этом роде, потому что мы не используем такое словосочетание. И ты была права, телевидение, газеты и радио были запрещены для нас, но сам он следил за внешним миром с их помощью. Иногда он приносил вырезки моей мамэн и читал их ей, особенно часто незадолго до моего перехода.
— Сколько тебе лет? — выпалила Амари.
— Через год после перехода. — Он покачал головой, не обратив на ее вопрос внимания. — Я имею в виду, прошел всего год после моего перехода, когда она умерла, и я оказался у Чэйлена. Некси помогла мне пережить переход, а я, в свою очередь, помог ей выбраться.
Дюран наклонился и осторожно передвинул кость руки ближе к скелету. — Каждую ночь на закате он говорил им, что они грешники. Он говорил им, что он — спасение. Они верили ему. Это, — он обвел рукой арену, — должно было стать очищением. Я думаю, что в начале, в приливе послушания они сделали себе инъекцию, уверенные, что делают правильные вещи, и это выведет их на следующий, более высокий, уровень сознания вместе с их лидером. Они не хотели уходить в Забвение. Это было ментальное и эмоциональное возвышение, просветление, которого они искали, и которое он им обещал.
Он поднял бедренную кость и смотрел на нее. — Но потом появилась боль. Однажды я видел, как он делал укол мужчине. Он сделал это передо мной в качестве угрозы. Мужчина был так готов к этому, с готовностью предлагая свою вену, и никто не удерживал его. Отец заставил мужчину опуститься перед ним на колени и поцеловал в лоб, обхватив ладонями его лицо, улыбаясь ему с теплотой и состраданием. Затем он велел мужчине закрыть глаза и принять подарок.
