Воспоминания были такими кристально ясными, как блеск хрома, заставляя ее глаза и голову болеть, хотя это было всего лишь, как фильм, прокрученный назад, отрывок из книги, прочитанный вместо того, чтобы быть написанным.
— Я дематериализовалась позади него, когда он вышел из машины. Не знаю, как мне это удалось. Мой план состоял в том, чтобы перерезать ему горло, прежде чем он узнает, что я здесь, но он сразу почувствовал меня и обернулся. Его глаза были широко раскрытыми и остекленевшими — он явно был под кайфом, и это единственная причина, по которой мне все удалось. Он плохо защищался. Я тоже была небрежна в нападении: ударила в воздух, а не в грудь, потому что он дернулся влево, лишь потом рассекла ему плечо. Он потянулся за пистолетом, я перехватила его руку…
Она было закрыла глаза, но сразу распахнула их.
— Я выронила нож. Он просто выскользнул из моей потной руки. Как оказалось, именно и помогло мне его прикончить. Мои руки работали лучше, когда в них ничего не было. Я ударила его в висок. Потом сломала ему нос. Повсюду была кровь. Я пнула его в пах. Как только он упал лицом на землю, я вскочила ему на спину и не дала подняться. Мое тело… оно знало, что делать.
Амари посмотрела на Тень.
— Я видела, как подчиняла его. Знаю, это звучит странно, но я клянусь, что стояла в полутора метрах от самой себя, когда схватила его за горло и начала душить. Она повторила то движение, потом закатала рукав, сжала другой рукой запястье и сделала вид, что отстраняется. Затем она ослабила хватку и посмотрела туда, куда только что вцепилась: — У меня здесь синяки.
Она повернула руку так, чтобы Тень могла видеть фиолетовые и синие отметины. — Когда я ехала сюда, у меня болело запястье, и я не могла понять почему. Оказывается, у меня есть отпечаток собственной руки.
Она смутно осознавала, что Тень больше не подбрасывает пистолет.
— Думаю, он был еще жив, когда я скатилась с него.
Амари заложила руку за спину, пряча запястье, как будто это могло стереть то, что она сделала.
— Я имею в виду, он дышал или, по крайней мере, казалось, что дышал, но его зрачки были неподвижны и расширены, когда я перевернула его. Я села на пыльную землю и перевела дыхание. Что-то подсказывало мне, что я должна решить, что делать дальше, и это было безумием. Я уже решила, что должна сделать. Весь день я думала о том, какие шаги мне следует предпринять. И все же я колебалась.
Она наморщила нос: — От него воняло. Его кровь стекала по нижней части лица и растекалась по всей футболке, и это было похоже на запах тухлых яиц, пахло серой и гнилью из-за наркотиков. Я говорила себе, что он все равно долго не протянет. Я говорила себе, что он продает дерьмо детям, которые, хотя они всего лишь люди, не нуждаются в подобном. Говорила себе…, что именно из-за него мой брат был у Чэйлена. То, что они вдвоем обокрали Завоевателя, его вина, а не Алана…
