Характеризуя декалогию, Пер Вале писал: «Замысел наш заключался в том, чтобы, используя форму детективного романа, изобразить шведское общество, его теневые стороны, его проблемы, его развитие в течение десяти лет, составляющих время действия серии». В данном случае можно говорить не только о развлекательной функции детектива, но и о познавательной.
Развлекательные жанры и серьезная литература — сообщающиеся сосуды. Поэтому грань, отделяющая один жанр от другого, оказывается зыбкой и спорной. Я, например, не стал бы называть роман У. Годвина «Калеб Вильямс» детективом, а вот «Лунный камень» У. Коллинза считаю одновременно и великолепным нравоописательным романом, и одним из первых замечательно выстроенных детективов; недаром он стал классическим, — на мой взгляд, он в полной мере реализует потенциальные возможности жанра.
Из писателей, более близких нам по времени, талантливый и органичный синтез детективного и социального начал обнаруживается в произведениях основоположников американской школы «жесткого» или «крутого» детектива Дэшила Хэмметта и Реймонда Чандлера. Они писали о насилии и коррупции, правящих в США, о культе доллара и одиночестве — словом, о том, что волновало и продолжает волновать и сегодня серьезных американских писателей. Настоящий писатель, даже если он — автор исключительно детективов, вносит в развитие жанра нечто свое, неповторимое. Он как бы раздвигает рамки существовавшего до него канона. Проторенными и накатанными путями следуют только эпигоны. Этот закон творчества всеобщий и распространяется также на создателей детективов.
Темой отдельного исследования могло бы стать использование приемов детектива такими классиками мировой литературы, как Диккенс. Бальзак или Достоевский, не говоря уже о таких наших знаменитых современниках, как, например, Грэм Грин. Заимствуя определенные характерные жанровые черты, эти писатели решали совершенно иные художественные задачи. В этой связи в ответ на мысль Т. Кестхейи, что «детектив производит не эстетическое, а просто приятное впечатление», я возразил бы: напротив — следует ставить вопрос об особой эстетике детектива и его этической направленности. Ведь герой-сыщик, особенно в каноническом детективе, предстает перед читателем не только как персонаж-функция, но и как определенный эстетический феномен. Разве не справедлива такая оценка образа Шерлока Холмса? «Апломб все еще находящегося на подъеме капитализма отчасти проявляется и в Шерлоке Холмсе», — верно замечает Т. Кестхейи. Не останавливаясь на этой констатации, скажем: Холмс в определенном смысле как раз и есть оппозиция поднимающемуся капитализму. Он до кончиков ногтей британский джентльмен, которому чуждо накопительство и предпринимательство. Более того, он — воплощение любимой английской идеи торжества увлеченного дилетанта над унылым профессионалом. Кроме того, Холмс истинно свободен и независим, ибо занимается расследованиями вовсе не по долгу службы, а по собственному разумению и интересу. Совокупность факторов, вызвавших к жизни именно этот своеобразный, хотя и лишенный динамики образ, до сих пор пользующийся любовью читателей, призывает к диалектически тонкому эстетическому анализу.
