Только теперь чувствую на себе взгляд – отрываю глаза от афиши и смотрю вперед – через два столика от меня сидит парень. В первое мгновение мне стало не по себе – смотрит он так внимательно и пристально, что это похоже на впитывание, а не на взгляд совершенно незнакомого человека. Но, увидев, как я заливаюсь румянцем, он улыбается – еле заметно, уголками губ, без показной скромности. Я хмурюсь – застукала его за подглядыванием, а он даже не смутился. Поэтому смущаюсь я – опускаю глаза и уже по памяти рисую его лицо на светло-бежевой столешнице – узкая, вытянутая форма лица, но в то же время слишком тяжелый, массивный подбородок и тонкие губы, не лишенные некоторого изящества, нос длинноват, хотя узкая правильная форма немного компенсирует его размер, темные брови и ресницы, светло-зеленые глаза – в общем, далеко не красавец, но волосы… волосы привлекают к себе все внимание – шикарный крупный завиток длиной чуть ниже мочки уха глубокого кофейного цвета с тонким отливом серебра в каждом завитке. Они непослушно лезут ему в глаза, закрывая верхнюю половину лица, и он отрепетированным жестом убирает их назад.
Я снова поднимаю глаза – он уткнулся в свои записи и больше не смотрит на меня. А я отмечаю то, что не «сфотографировала» с первого раза – бледно-оливковую кожу – чистую, матовую. Очень худой – каждый угол его тела ощетинивается острыми, ломаными линиями – плечи, локти, сгибы тонких, длинных пальцев. Мешковатый свитер висит на нем, как на вешалке. Движения его такие же резкие, угловатые, нарочито грубые, как и он сам.
Быстрым взмахом руки он закрывает свой блокнот и складывает в бесформенный рюкзак вместе с карандашом. Тянется в задний карман джинсов и достает деньги – смятые, как попало сложенные купюры роятся в его руках, но его беспорядок не смущает – он быстро выхватывает три купюры и кидает их на стол. Именно кидает, а затем поднимается и напяливает на себя легкую ветровку, накидывает капюшон на голову, лямку рюкзака – на плечо. Быстрые шаги худых ног, и он пересекает зал, останавливаясь у барной стойки. Из ниоткуда появляется официантка, и он что-то говорит ей. Та кивает и улыбается. Так же угловато и нарочито небрежно он шагает к выходу и выходит в промозглый серый день. Официантка замечает мою пустую кружку и подходит ко мне:
– Еще чашечку?
Я перевожу взгляд на девушку:
– Нет, спасибо, – рассеяно говорю я, и лезу в сумку за кошельком.
– Ваш кофе оплачен, – говорит она мне.
