Момент окончательного разрыва с ещё вчера боготворимой им девушкой, так страшно быстро приближающийся, невольно заставлял его ощущать под маской наружного спокойствия внутреннюю, лихорадочную дрожь.
— Bon jour, mademoiselle! — чуть дрогнувшим голосом произнес он, слегка притрагиваясь к шляпе и останавливаясь перед Натальей Федоровной.
Он никогда не обращался к ней с этим французским приветствием, но теперь ему показалось, что только на этом языке утонченной вежливости он более всего может придать холодности этой встрече.
Талечка вскинула на него испуганно-умоляющий взор и покраснела как маков цвет.
— Здравствуйте! Вы к нам? — чуть слышно добавила она, и, казалось, ещё более покраснела, если это только было возможно, от этой, видимо, с усилием вымолвленной лжи.
Вид этой страшно смущенной, растерянно стоявшей перед ним прелестной девушки заставил его в одно мгновение уже забыть весь составленный им ранее план разговора с ней, и вертевшийся на его языке язвительный ответ на её невольную ложь, совершенно против его воли, сложился в другую фразу.
— Да, но, видимо, я попал не вовремя. Вы куда?
— К Кате Бахметьевой.
— Вы позволите немного проводить вас?
Наталья Федоровна низко наклонила голову в знак согласия.
Они пошли рядом.
Горничная почтительно замедлила шаги и пошла на довольно дальнем от них расстоянии.
Несколько минут они оба молчали.
Наталья Федоровна украдкой, видимо, боязливо, взглядывала на своего спутника, как бы собираясь с силами прервать тягостное для неё молчание.
— Я хотела вас видеть, — полушепотом начала она.
— Я поспешил, как видите, исполнить ваше желание, хотя признаюсь, получение вашей записки через третье лицо… — тоже вполголоса заговорил он. Видно было, что испытываемые им треволнения по поводу этой записки и разговора с отцом снова начали подымать всю прежнюю горечь в его сердце.
Она не дала ему договорить и поспешно прошептала:
— Простите, я хотела с вами говорить вчера, но вы приехали не один, я не знала, что мне делать, я так растерялась… а между тем, время не терпит, мне сегодня надо было все выяснить, все решить.
— Что выяснить, что решить?..
— Все! — с каким-то отчаянием в голосе повторила она.
Он замолчал, и по его губам скользнула почти презрительная усмешка.
«Пусть выскажется сама! Я не стану помогать ей! Это будет первым наказанием за её бестактность», — неслось в его голове.
Она тоже несколько минут молчала, как бы собираясь с мыслями.
— Помните, мы как-то ещё недавно говорили с вами, что искреннее чувство всегда вызывает ответ в сердце того, к кому оно обращено, — чуть слышно, видимо, делая над собой неимоверное усилие, начала говорить Наталья Федоровна. — Вы даже высказали тогда мысль, с которой я не совсем соглашаюсь, что искреннее чувство не только должно вызывать сочувствие, но прямо может требовать этого сочувствия, и такое требование не решится удовлетворить только черствый, бессердечный эгоист. Я ещё возразила вам тогда, что может случиться, что тот, кто любит, далеко не соответствует идеалу любимого им. Вы сказали мне, что искренно, честно любить может только безусловно хороший человек, а такого человека нельзя не любить в свою очередь, что способность такой любви не дается в удел всем, а является лишь результатом нравственной высоты человека. Что же касается до физической красоты, то она, не в смысле правильных черт, конечно, почти всегда или сопровождает красоту нравственную, или же бледнеет и стушевывается перед ней, так что в расчет приниматься не может. Я невольно согласилась с вами. Видите, как я все хорошо помню.
