Баба-яга. Курьи ножки! Затопчите дерзкую!
Курьи ножки переминаются, а с места не двигаются.
Вперёд!
Курьи ножки не двигаются.
Медведь. Не послушаются они тебя.
Баба-яга. Это ещё почему?
Медведь. Сколько они тебе лет служили – доброго слова ни разу не слышали. А Василиса-работница и поговорила с ними как с людьми, и песенку им спела.
Баба-яга. Василиса, если ты меня не выпустишь, такая беда может случиться, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Василиса. Что же это за беда?
Баба-яга. Я с горя заболею.
Медведь. Не верь, не заболеет.
Баба-яга. Василиса, ты пойми, всё равно я тебя погублю. Меня, злодейку, нельзя, ну просто никак невозможно победить! Мой будет верх.
Василиса. Никогда! Ты за всю свою жизнь ящичка простого не сколотила, корзинки не сплела, травинки не вырастила, сказочки не придумала, песенки не спела, а всё ломала, да била, да отнимала. Где же тебе, неумелой, с нами справиться?
Баба-яга. Эй, Людоед Людоедыч! Беги сюда бегом! Нас, злодеев, обижают! Помоги!
Медведь. Придёт он, как же! Ты с ним из-за двух копеек поссорилась и прогнала из наших лесов. Из людоедов тут одни комары остались, а они не больно страшны.
Баба-яга. Ведьма, а ведьма! Беги сюда бегом, подружка! Спаси!
Медведь. И с ней ты поссорилась из-за гроша.
Баба-яга. Говори, Василиса, чего ты хочешь?
Василиса. Освободи моих сыновей.
Баба-яга. Ни за что! Не доберёшься! Вот так и будут они стоять друг против друга до скончания веков. Я тебя не послушаюсь!
Василиса. Послушаешься!
Баба-яга. Ни за что!
Василиса. Курьи ножки! Несите её в болото, туда, где поглубже.
Курьи ножки идут послушно.
Баба-яга. Куда вы, куда вы! Вы и сами там погибнете.
Курьи ножки. Мы-то выкарабкаемся, цапастенькие.
Баба-яга. Василиса, верни их!
Василиса. Цып, цып, цып!
Избушка возвращается.
Баба-яга. Василиса, давай мириться.
Василиса. Освободи моих детей.
Баба-яга. Подойди ко мне поближе, я тебе что-то скажу.
Василиса. Говори при всех.
Баба-яга. Стыдно.
Василиса. Ничего, говори.
Баба-яга. Освободить-то я их… этого… не умею.
Василиса. Не лги.
Баба-яга. Клянусь своим драгоценным здоровьем! Это не я их в клёны обратила, а ведьма, моя подручная. Она получала у меня алтын с человека.
Фёдор. Это правда, мама.
Егорушка. Возле неё какая-то старушка вертелась с ореховой палочкой.
Василиса. Курьи ножки, в болото!
Баба-яга. Стой, стой! Освободить я их не могу, а как сделать это – знаю.
Василиса. Говори!
Баба-яга. Иди ты всё время на восток, не сворачивая. Всё пряменько, пряменько, пряменько – поняла? Попадётся болото – ничего, шагай через болото. К морю выйдешь – плыви через море, только не сворачивая, а то заплутаешься. А как выйдешь на берег, по правую руку увидишь ты лес втрое выше нашего, и листья там не зелёные, а белые, седые – уж больно тот лес стар. А посреди леса увидишь ты холм, весь он белой травою порос, а в том холме – пещера. А посреди пещеры – белый камень. Отвалишь ты камень, а под ним колодец. А вода в том колодце кипит, бурлит, словно кипяток, и сама собою светится. Принеси той воды кружечку, покропи клёны, и они тотчас же оживут. Вот и всё. Фу, устала. Никогда в жизни столько не говорила о других, всё, бывало, о себе, о птичке-малышке.
