— Нет, спасибо, — вырвалось у меня.
— Жаль, — отозвался он, — а мне показалось, что вы будете рады.
Не знаю, что ему еще кажется при таком завидном воображении. На его месте я бы попыталась его поумерить.
— Мне очень хотелось с вами пообщаться, сударыня, — продолжал герцог между тем, — мне показалось, что для мужа и жены мы на удивление мало общаемся.
— Странно, — отозвалась я, — мне почему-то так не кажется.
— Да, я уже понял. Еще неделю назад.
— Тогда остается только удивляться, что вы решили зайти так далеко.
Я уже собиралась отойти подальше, чтобы избавить себя от выслушивания его потуг казаться остроумным, но герцог вновь сказал:
— Вы считаете, что я ничего не понимаю? Напротив, я прекрасно понял, как вы стремитесь выйти за меня замуж.
— В самом деле? — я приподняла брови, — тогда что же вас заставило это сделать?
— Когда мой отец умирал, — задумчиво произнес он, — он взял с меня слово, что я непременно женюсь на мадемуазель де Бриссак. Я не мог нарушить данное ему слово.
— И это все? — я презрительно фыркнула, — странно, что вы вообще дали это слово. Я бы, например, ни за что не дала.
— О, я в этом не сомневаюсь, — усмехнулся он, — но не беспокойтесь, я не буду вас ни к чему принуждать. Вы можете считать себя совершенно свободной. Знаете, у меня тоже есть кое-какие причины для этого, и потом, я не люблю никого принуждать, потому что это бессмысленно. А уж если принуждать вас, то нужно запастись поистине неисчерпаемым запасом терпения, коим я не обладаю.
— Знаете, — в том же духе отозвалась я, — меня это совершенно не удивляет.
— Надеюсь, при существующих условиях вы не будете объявлять мне войну. Я же со своей стороны, обязуюсь строго им следовать. Даю честное слово.
— Надо же, как вы опасаетесь того, что я могу сделать, — я хмыкнула.
Отвратительный тип. Я так и знала, что он выкинет какую-нибудь штуку. Что ж, он накрепко усвоил, на что я способна. Значит, я могу не опасаться никаких посягательств с его стороны. Это меня утешало, хотя я все равно не могла избавиться от мысли, что со мной поступили гадко. Значит, он не посмел нарушить слово, негодяй. А что при этом должна испытывать я, никого не интересует. Главное, что слово должно быть нерушимо. Все-таки, мужчины — ужасные эгоисты.
Я отправилась на балкон, чтобы перевести дух. Надеюсь, там никому не придет в голову приглашать меня на танец. Открыв дверь, я едва не столкнулась нос к носу с незнакомой мне женщиной.
— Извините, — пробормотала я, пытаясь обойти ее.
