Мика уже пела высокие чары ветра, чтобы сдуть снег с прохода. Калвин кое-что придумала.
— Мика! Пчелы терпеть не могут ветер. Можешь окружить ульи ветром, чтобы они пошумели немного?
Мика кивнула, ее золотые глаза сияли. Как только проход был очищен, она запела вторые чары. Стонущий ветер окружил ульи, поднимая снег, чтобы заодно и скрыть их следы. Калвин слышала, как недовольно гудят пчелы. Она утащила Мику в сарай и заперла дверь за ними. Они присели под окнами, дрожа от холода. Они слышали гул пчел, которым мешали спать, а потом раздались крики, сестры наткнулись на злую стражу пчел. Мика скривилась:
— Бедняжки, — прошептала она, но Калвин не знала, о пчелах она или жрицах.
Крики утихли, ищейки повернулись к поселениям. Но в воздухе разносились злые слова:
— …пчелы прокляты! Чужая магия…
— …с тех пор, как Калвин убежала.
Калвин поежилась от враждебности в их голосах.
Мика прошептала:
— Что теперь?
Калвин посмотрела в окно, покрытое инеем.
— Колесо должно быть в улье Тимарель, он последний. Но пчелы злые, — зубы Мики стучали. — Возвращайся в амбар, нам не нужно оставаться вдвоем. Найдешь путь без меня?
Мика кивнула и сжала рукав Калвин.
— Я знаю, Кэл! Пойдешь к улью на рассвете. Мы с Траутом и Горном сделаем так, что никто туда и не посмотрит!
— Вряд ли это хорошая идея, Мика. Вы с Траутом спрячетесь. Я справлюсь.
Мика вспылила и топнула ногой.
— Я просто пытаюсь помочь! С Меритуроса ты бросаешься, как акула без ужина. Мы не виноваты в произошедшем. Ты говоришь, что все можешь сама — это не так! Ты уже не великая певчая, ты ничего не можешь!
В тишине девушки смотрели друг на друга. Мика сдавленно всхлипнула и открыла дверь сарая, выбежала в снег. Калвин опустилась на груду мешков. Ей было все равно, даже если она злилась, она имела право. И Мика не всерьез. Она не говорила бы такое, если бы не была уставшей, замерзшей и испуганной.
Калвин укуталась в плащ. Сарай был крепким, но не подходил для ночлега, особенно холодной зимой. Калвин заставила себя расхаживать по тесной хижине, чтобы кровь текла по конечностям. Без Горна она впервые ощутила холод зимы. Было просто лечь на пол и уснуть насмерть, но она не должна была сдаваться усталости.
В холоде и тишине в ее разуме кишели теневые чары, как гнездо пауков. Темные песни повторялись снова и снова. Даже кусочки силы пугали ее. Она не могла представить, как убивает ими, ранит, вызывает агонию, хоть и была способна на это. А если только так можно спасти Тремарис? Она была рада, что ей не придется делать этот выбор.
