— А с тебя восемь, если считать ужин сегодняшнего дня и завтрак утром, — кочевник обратился к Кинту и протянул ладонь.
— Возьмите, — Кинт протянул монеты и хотел высыпать их в ладонь, но кесты со звоном посыпались на стол, а кочевник переменился в лице и подскочил, с видом собаки, которой сейчас крепко достанется.
Парень снял с головы котелок, смяв его и прижимая к груди, стал часто кланяться и причитать, не сводя глаз с правой руки Кинта:
— Карху… Карху… нет моей вины! Карху, ты должен был сразу сказать!
Кинт наконец сообразил что происходит — перстень на мизинце…
— Так этот постоялый двор принадлежит племени восточных погонщиков?
— Да, Карху, — парень уже собрал все монеты, что раскатились и протянул их обратно Кинту, — возьми.
— Оставь себе, успокойся, и помоги наконец этим господам с вещами.
Кочевника как подменили, монеты он все же взять не посмел, а положил перед Кинтом на стол, схватил два чемодана и побежал по лестнице наверх.
— Простите, а что это с ним? — мужчина в плаще поинтересовался у Кинта, хотел было поднять с пола баул, но кочевник уже прибежал обратно, выхватил из его рук баул, поднял второй и снова побежал вверх по лестнице.
— У кочевников тоже есть сословия, и так случилось, что я породнился с вождем их племени.
— Вот оно что… — удивился мужчина.
— Фу! Дикость какая, — нахмурился парень-калека и стал подниматься по лестнице, — отец, помоги.
— И не говори, — вздохнул Кинт и улыбнулся, достал трубку и стал набивать ее табаком, — та еще дикость.
Когда кочевник вернулся, закончив с размещением отца и сына, он спросил у Кинта, протянув руку к саквояжу:
— Я отнесу.
— Не надо… скажи, — Кинт выдохнул дым к грубо отесанным балкам потолка, — что значит Карху?
— Сын вождя, даритель свежей крови.
— Вот как? Скажи, а здесь много таких как ты, в смысле из твоего племени?
— Еще скорняжная лавка на другой стороне города, старейшина Доту говорит, что мы должны жить во всех городах в землях, что нам теперь принадлежат.
— Старейшина Доту здесь появляется?
— Сам он редко, а его сын раз в месяц привозит товары, ведет дела от имени отца с местными.
— Я на ужин не буду спускаться в харчевню…
— Тогда я принесу ужин в комнату, — сообразил парень.
— Отлично, и завтрак тоже, — сказал Кинт и пошел вверх по лестнице, пыхтя трубкой.
До ужина Кинт сидел в глубине комнаты напротив окна и наблюдал за городком и его жителями, а также в подзорную трубу за рудником, впрочем, за высоким забором особо рассмотреть ничего не удалось. Не выходил из головы разговор с профессором, точнее не сам разговор, а обстоятельства, которые свели их снова. Кинт сделал вывод о существовании в терратосе Аканов некой силы, которая долгое время находится в тени событий последних лет, но явно имеет к ним отношение. Сложно все, политика… то ли дело рейды в степях или в горах Севера, звеньевым, где все понятно, где Кинт чувствовал себя спокойнее, чем сейчас. Еще, набивая трубку и усевшись на стол напротив окна, Кинт подумал о том, что уже нет злости к профессору и желания пустить ему пулю в лоб, было даже жаль его.
