Она бросила в меня испепеляющий взгляд, но я смог сказать по тому, как она немного трясла пальцами, так она делала, когда мы были помоложе, и означало, что она нервничала, что она не уязвима к моему присутствию, хотя она пыталась заставить меня думать об обратном.
Ее следующие слова удивили меня.
− Зачем ты дал мне эту комнату, Риз?
− Почему бы и нет?
− Потому что ни одна комната не такая милая, как эта.
− Тогда ты не видела еще отдельные каюты.
− Ты знаешь, что я имею в виду.
− Это так плохо, что я хотел бы, чтобы тебе было комфортно? Чтобы было немного свободного места и окно?
− Только если ты ожидаешь чего-то взамен.
− Я сказал тебе, чего я хочу, Кеннеди.
− И я сказала тебе, что этого не произойдет.
Я хотел сказать так, чтобы моя улыбка поразила ее.
− Боже, мне нравится, когда та такая дерзкая. Ты сильно изменилась, не так ли?
Она подняла подбородок.
− Мне пришлось так сделать.
Я не смог удержаться, чтобы не подойти поближе. Я не хотел. Ждать еще секунду для того, чтобы положить на нее свои руки – просто это слишком. Я должен был прикоснуться к ней.
Кеннеди не двигалась, пока я не остановился прямо перед ней, мои колени коснулись ее. Она отклонила голову назад, чтобы поддержать контакт, но в остальном она не шевелила ни одним мускулом. Я даже не был уверен в том, что она дышала. Я даже не был уверен в том, что сам дышал.
Я наклонился и перебросил длинную шелковистую прядь ее волос ей через плечо, мои пальцы коснулись ее шеи. Я почувствовал, как она дрогнула, как будто она получила электрический удар, который, кажется, всегда был между нами.
− Но некоторые вещи никогда не меняются, не так ли? – Спросил я ее мягко, чем дольше я находился рядом с ней, тем все больше и больше чувствовал себя как девятнадцатилетний подросток.
Глаза Кеннеди застыли.
− Вот тут ты ошибаешься. Все меняется, Риз. Все.
Я криво улыбнулся ей.
− Ты, наверное, права. Но это не значит, что все меняется только к худшему. Некоторые вещи становятся только лучше.
− Но большинство − нет.
− Это неправда. А особенно в нашем случае.
− Ты не можешь этого знать.
− Да, могу. Ты можешь притворяться, что не чувствуешь этого, но я знаю, что ты чувствуешь. Между нами что-то есть, Кеннеди. Так было всегда.
− Ты ошибаешься, − смело сказала она, но я услышал дрожь в ее голосе. Я увидел вынужденную храбрость в ее глазах.
− Вовсе нет. Никогда. О нас. Я знаю, что ты думаешь, что должна сопротивляться этому, потому что эта та дорога, по которой ты не очень хочешь идти, но поверь мне, тебе понравится.
