ею, затем отстранился и заглянул в глаза Рин. Во взгляде чудища она не видела агрессии, только любопытство. Он смотрел на нее еще недолго, а затем мгновенно исчез, как не было. Только синяя вспышка на мгновение блеснула подо льдом. Тело ожило; Рин рухнула на колени, где стояла, ее забила крупная дрожь. Она схватилась за место, куда лизнул ее келпи, отчаянно желая вытереться немедленно, но все уже высохло. На ухе была лишь крошечная, едва ощутимая царапинка. Подбежали мурианы, скуля и подвывая, стали лизать ей лицо, руки, прижиматься, как дети, просящие ласки.
«Все хорошо! – вдруг заговорил Бэл. – Все хорошо, сестра!»
Рин некоторое время приходила в себя. Когда наконец она смогла собраться с силами, мурианы с готовностью выстроились в ряд. Девушка снова уселась на спину Бэла, и они пустились вскачь.
На сей раз ей повезло.
Нежно-розовая предрассветная дымка, словно ватой, окутывала оставшийся позади Лунный лес и застилала белоснежные поля перед ними. Рин застегнула лямки рюкзака на поясе и потрепала волков по загривкам. Бэл, Иф и Рав посмотрели на нее умными желтыми глазами и по очереди потыкались ей носами в ладонь.
– Обещаю скоро навестить вас, ребятки. Вы мне очень помогли, – сказала она и направилась вперед по широкой дороге.
До пригорода Паруджи оставалось около часа быстрой ходьбы.
Глава вторая, в которой Рин выполняет заказ с тяжелыми последствиями
Маленькие наручные часы показывали половину девятого утра. Измотанная долгой ночной гонкой по лесу, основательно продрогшая и голодная Рин была злая и опасная, как стая горнидов.
– Паруджа! Паруджа! – звала она, предвкушая остановку в уютном трактире.
Паруджу называли второй скрипкой в квартете культурных центров Соринтии. Первой скрипкой был Вейнсборо, альтом – утонченный Лилли, а виолончелью – гордый и величественный Кастан. Рин, некогда прожившая в Парудже около двух лет, понятия не имела, где люди умудрялись найти там места культурного отдыха, потому что она таковых так и не отыскала. Впрочем, не то что бы она очень интересовалась культурным отдыхом. Бани, бары и барды были куда интереснее для нее в то время. А с этим – хвала богам! – в Парудже проблем не было. В Паруждже все было чудесно, жизнь в этом городе омрачали только землетрясения. Они лишали Рин всякого спокойствия, и она вскоре подала в департамент безопасности прошение о переводе обратно в Кимри.
За всю жизнь Рин меняла место жительства четыре раза. В тридцать три года она сбежала из Иствана в Финесбри. Прожила там полгода и уехала на юг, в Кимри. Там ее талант оценил один серьезный человек из департамента безопасности Соринтии и отправил учиться в Кимрийскую военную академию. По окончании академии Рин продолжила службу в Сорин-Касто, в особом отделе в должности простого агента. После серии удачно закрытых дел ее несколько раз повышали, а потом перевели в Паруджское отделение, где через недолгое время руководство в лице Армана Валиенте и других начальников снова представило ее к повышению. Рин Кисеки стала первым в мире аиргом и женщиной, дослужившейся до звания капитана и должности заместителя главы особого отдела. Ее ждала небывалая карьера: Рин прочили звание генерала, все были уверены, что уж она-то добьется и сможет, как гласил девиз особого отдела, «невозможное сделать возможным»… Но жизнь рассудила иначе. В одночасье Рин рухнула с геройского пьедестала, и то, что казалось ей и всем остальным столь близким, стало недостижимо, как вершина Сан-Клефф [2]. Арман был уверен, что Рин помешала кому-то из верхов. Зара, с присущим ей фатализмом, списывала все на трагическое стечение обстоятельств. Сама Рин не желала думать, была ли то судьба или козни тайных врагов, она думала только о мести за свою загубленную жизнь. А случившееся затем в Истване лишь добавило уверенности в собственной правоте.
