- Комната для него тоже там?
Мужчина качает головой.
- Просто отведи его наружу.
Мое нутро скручивает. Все мы втроем понимаем, что означает “наружу”. В моем воображении, у меня встает перед глазами сочащаяся по тротуару кровавая дорожка от мертвого ученого.
Только сейчас давление ствола пистолета на тыльную сторону шеи уменьшается. Недостаточное для меня, чтобы рискнуть что-то сделать, но я чувствую неуверенность Фиска в том, как он переносит свой вес.
- Он может нам еще понадобиться, - говорит он, давая мне искру надежды, что он дважды подумает, прежде чем застрелить меня. – Что если они запросят его по рации, а его нет, что тогда мы будем делать? - Опять же, возможно, он просто надеется, что кто-то другой справится с казнью, когда придет время.
Блондин смотрит на нас обоих оценивающим взглядом, и я чувствую, как мой пульс стучит: бум-бум-бум, пока я замер в ожидании. В моем сознании вспыхивают полдюжины тактик и призывов, но я хорошо могу прочитать этого человека, чтобы понять, что самое умное, что я могу сделать прямо сейчас, это держать язык за зубами. После целой жизни, пролетевшей перед глазами, он кивает.
- Если ты считаешь, что стоит рискнуть и держать его живым, он будет под твоей ответственностью. Остальные в комнатах дальше по коридору, там должно быть достаточно места.
Фиск заставляет меня встать молчаливым подталкиванием стволом пистолета, и я держу руки по бокам, когда он ведет меня по коридору.
Я жду, пока мы не останемся одни, чтобы снова заговорить.
- Гил, ничего не сделано, пока это не сделано. Мы скажем, что эти наемники приняли тебя за своего, и ты притворился им, чтобы иметь преимущество над ними.
Остаюсь с ним на короткой ноге, пытаюсь сопоставить все те месяцы воспоминаний, все то время, что я присматривал за ним.
- Мы тренировались для таких ситуаций, ты и я.
- Просто заткнитесь, сэр,— отвечает Фиск и, несмотря ни на что, в его тоне проскальзывает как минимум давнее относительное уважение.
Мы доходим до открытых офисных дверей, и я гляжу вправо, потом влево — мне больше нравится комната с левой стороны. На столе есть пресс-папье, отверстие высоко в стене, выдвижной указатель на подоконнике. Оружие, способы выхода. Я поворачиваю налево, и он позволяет мне. Я останавливаюсь в дверном проеме, пряча от него лицо в слабой надежде, что он не последует за мной.
- Из этой ситуации есть еще выход, если ты хочешь этого, - спокойно говорю я. Я не притворяюсь, когда исследую черты его лица, отмечая, как линии его рта затвердели, челюсти сжались. Как я мог так сильно ошибаться в нем?
