Здание телевизионного канала было огромным, трехэтажным, бело-синим и выглядело так, будто там размещалась частная больница или международный суд. Было что-то странное в этой стерильности: как дома у человека, который грязен душой, но пытается это компенсировать, вычищая зубной щеткой кафель в ванной. Внизу он показал удостоверение, и его провели внутрь, снабдив электронным пропуском на длинной ленте. Пока он дошел до отдела передач, где работал Череповецкий, пропуском пришлось воспользоваться шесть раз. Все двери были на электронных замках, и без такого ключа их было не открыть. Стефан вспомнил, как Череповецкий рассказывал, что пропуск у них открывает не все двери, а только те, куда есть доступ у владельца. Интересно, в туалет у всех есть доступ?
На лестницах, в коридорах и переходах суетились люди. Глаза у них были опущены, плечи ссутулены, руки безжизненно болтались вдоль тела или были приподняты и как-то нервно согнуты в локтях. Одна из них обязательно сжимала пропуск, похожий на тот, который нес в руке Стефан. Невольно на ум приходило, что здесь работают не люди, а автоматы. Каждый выглядит прилично, но из общей массы никто не выделяется. Вообще, в них было много общего: что-то обреченное в позах и походке, и еще — выражение глаз. Там было странное смешение чувств: страха, зависти и одновременно какого-то превосходства над тобой. В воздухе словно висела тревога, массивные стеклянные двери и синий ковролин на полу скрывали и смягчали звуки. Хотелось верить, что все это — для работы, но ассоциации возникали совсем другие. Это было похоже на секту.
Пытаясь отделаться от странной мысли, Стефан поднялся этажом выше и посмотрел с балкона вниз — в центр здания. Внизу было плато с обустроенными в разных углах местами для съемок. Сейчас шли новости, и ведущая в бежевой блузке с бантом на груди стояла у светящегося экрана, на котором мелькали лица политиков. Лицо этой женщины было похоже на маску — особенно отсюда, издалека. Живости в движениях не было, она лишь, как болванчик, покачивала головой, читая с промтера текст. Она была высокой и стройной, но красивой назвать ее было сложно. Безжизненность не бывает красивой. То ли дело Эльза — с ее динамикой, переменой настроений, бьющей через край энергией и искренностью. Стефан улыбнулся — даже воспоминание о ней согрело. Но обстановка вокруг была холодной, будто здание было сделано изо льда. И надо было спешить.
Череповецкого на месте он не нашел. Сидевшая неподалеку девушка, у которой он спросил о нем, пробормотала что-то нечленораздельное и вышла. Он обратился к другой — благо столы работников находились в одном пространстве, здесь не было даже стеклянных перегородок между отделами: все сидели, как на площади. В такой обстановке поневоле почувствуешь себя неуютно. Девушка раздраженно ответила: «Серега в макияжке, уже сказали же», и, демонстративно отвернувшись к компьютеру, начала стучать по клавишам. Вот странно, у ведущего популярной передачи даже нет своего кабинета, он сидит тут со всеми. Наверное, неудобно.
