Это то, о чем говорил мне Чарльз в клинике, и я стараюсь напоминать себе об этом снова и снова. Но я впадаю в уныние, и когда мой телефон вибрирует в кармане, я не хочу на него смотреть, поэтому не обращаю внимания и заказываю еду, когда подходит официантка, чтобы принять наши заказы. Она приносит нам воды, и когда она уходит, отец начинает болтать о своей работе. Я отключаюсь, не переставая думать, правильно ли поступил, прикрепив к сообщению такое фото.
- Так что ты думаешь? - спрашивает отец, расправляя свою сервировочную салфетку.
Я отвлекаюсь от своих мыслей и фокусируюсь на нем. - О чем?
На его лбу появляются складки, когда он кладет салфетку на колени. - О переезде в Вирджинию.
- Зачем нам переезжать в Вирджинию? - спрашиваю я, делая глоток воды.
- Потому что моя компания хочет перевести меня, - его озадаченность усиливается. - Я сказал тебе об этом минуту назад. Что мой босс хочет повысить меня.
Отлично. Видимо я отключился и пропустил что-то действительно важное. Мне очень тяжело дышать, я не могу окунуться в крутые перемены, которые жизнь подсовывает мне. Переехать. Я не могу переехать. Не тогда, когда я только что вернулся сюда. Не тогда, когда я только начинаю возвращаться к жизни.
- Что ты будешь делать? - спрашиваю я, сражаясь, чтобы держать свои эмоции под контролем, иначе я знаю, что могу сорваться. - Продашь дом или оставишь его до того, как мы вернемся?
- Я бы его продал, - говорит он, помешивая соломинкой в своем стакане воды. - Это постоянное место. Зарплата отличная. И Вирджиния кажется интересной, близко к океану и есть несколько художественных учебных заведений.
- Как и в Сиэтле, - я хмурюсь, чувствуя, как знакомое ощущение сжимает грудь. Не уверен, могу ли я двигаться вообще, куда угодно, когда все так неустойчиво, как сейчас. Мне нужно остаться здесь. Нужно продолжать делать то, что я делаю. Мне нужно сделать больше. Возможно, все не так замечательно, но это нормально. И у меня такого не было в течение длительного времени. - И я думаю, что ты не должен продавать дом.
- Почему нет? - спрашивает он. - Ты почти не жил здесь последние два года.
- Потому что это мамин дом, - я даже не знаю, откуда, черт возьми, мне пришла эта мысль. Не похоже, что у меня была привязанность к нему раньше. Ну, может быть, и была до... несчастного случая. Но последнюю пару лет я чувствовал себя оторванным от всего. Может быть, из-за этого возникает такое чувство, теперь, когда я трезвый, может быть, я возвращаюсь к старому Куинтону, которому было семнадцать лет, еще до аварии, еще до того, как он умер. Но значит ли это, что я отпустил свою боль и вину, чтобы прийти к этому? Дерьмо. Нет, я не могу.
