– В чем? В убийстве? – он будто и правда не понимал. – Тот возвращенец в одиночку все равно бы не добрался, как пить дать. Кстати, про пить – они меня ни разу и не кормили.
– А чем они тебя должны были кормить? – Лю нашел в себе силы тихо рассмеяться. – Собой?
Но кровопийца на его сарказм внимания не обратил:
– Я умру скоро. Неделя – это максимум. На ноги уже встать не смогу. Если вас взяли для выкупа, и вы выживете, отправьте с почтовиком записку в замок Кирами. Пусть мать больше не ждет. Обещай, перевертыш.
Лю поморщился, но, видимо, решил, что такую мелкую услугу даже убийце можно оказать:
– Обещаю.
– Славно. Или у нас всех троих есть другой вариант. Возвращенка, если ты подползешь ко мне и подставишь шею, то уже через полчаса мы будем свободны.
Лю покачал головой:
– Не слушай его, Отрава. Он-то, конечно, выберется, но нас вытаскивать не станет. А тебя при этом убьет – представляешь, какой он сейчас голодный?
– Я смотрю, ты тоже расист, – с тем же равнодушием заключил Кристофер.
Отрава сначала бросила на него брезгливый взгляд, но потом посмотрела на Лю:
– Я привязана к столбу сзади. Поэтому даже если б захотела, то не смогла.
– Еще одна надежда хрякнулась, – отозвался кровопийца. – У меня какая-то черная полоса началась.
Больше они не разговаривали. Обсуждать при постороннем свои дела или переживания не хотелось. Да и отсутствие воды сказывалось – во рту уже и без того пересохло, на болтовню сил не находилось. К ним так никто и не заходил – заглядывали только иногда в окно, проверяли, но больше ничего не делали. Наверное, стоило радоваться хотя бы этому.
Но к вечеру все же зашел молчаливый охранник. Внимательно на всех посмотрел, подергал цепи Лю, а потом подошел к кровопийце и воткнул ему стрелу в основание шеи. Кристофер при этом не произнес ни звука, только глаза на пару мгновений закрыл.
– Доброй ночи, гости дорогие, – сказал охранник напоследок, а потом вышел и запер дверь.
Едва стемнело, Лю улегся на бок и почти сразу уснул. Восходящая ночная звезда давала совсем мало света – кровопийцу разглядеть теперь было невозможно. Отрава видела только, что он сидит в той же позе. Она же никак не могла задремать: стянутые запястья ныли невыносимо, хотелось пить и есть. Но Отрава глупо думала только о том, как будет справлять нужду, ведь рано или поздно терпеть не сможет. Ей грозила смерть, возможно, пытки или изнасилование, а она могла думать только о том, что рано или поздно захочет в туалет. Как необъяснимо глупо себя чувствуешь, когда мелкие потребности тела становятся чуть ли не важнее всего.
