Принц Царства Дня округляет глаза. Он думал, что невосприимчив к ранам? К смерти? Судя по тому, как он на меня смотрит, должно быть. Опуская руку с мечом, он начинает кашлять. Со скользким, хлюпающим звуком я вытаскиваю оружие. Опустив руку к ране, солдат открывает и закрывает рот. Затем у него закатываются глаза, крылья складываются, и он начинает падать. Я смотрю, как кувыркается его тело. Стоило прикончить его, а я всего лишь нанес серьезную рану. Но человеческая женщина права — я не похож на своего отца и ненавижу искусство убийства. Поэтому отпустил принца.
Вскоре все заканчивается. Монарший солдат на самом деле был одним из близнецов-наследников Короля Дня и организатором засады. После того, как он пал, войска потеряли самообладание и отступили, увозя его и других раненых. Я даже не слежу за их отступлением, а устремляюсь в лагерь. Малаки все еще там, где я его положил, его оставшийся глаз закрыт, пульс слабый. Я подхватываю его на руки и бегу к остаткам от палатки целителя.
Большинство коек уже заняты раненными солдатами, и всего несколько целителей возвращаются из боя, чтобы помочь раненным. Но толкучки, которая обязательно будет через час, еще нет.
Вскоре после того, как я кладу Малаки, к нам подходит целитель и начинает работать над ним.
— Он выживет? — спрашиваю я через десять минут. Малаки почти не двигается.
Целитель кивает, не отрываясь от работы.
— Да. Рана плохая, но довольно чистая. Он потеряет глаз и у него останется шрам на всю жизнь, но мозг не поврежден. — Я расслабляюсь от облегчения и расстройства. У него будут шрамы и слепота на один глаз. Фейри любят красоту, наличие такого уродства означает, что Малаки, любящий женщин, так же как и я, будет считаться нежеланным. — Тебе следует уйти. Ему нужно отдохнуть, — вежливо говорит целитель, но это скорее приказ. Раненные солдаты прибывают и никому не нужны мешающиеся под ногами товарищи.
Я нехотя встаю, и, кажется, что на моих плечах лежит весь мир. Мышцы, кости, сердце и разум кажутся невыносимо тяжелыми
— Скажешь мне, если ему станет хуже? — спрашиваю я.
— Конечно, — отвечает целитель. Это ложь, и мы оба знаем об этом. Тут слишком много пациентов, чтобы следить за каждым. — Приходи утром, — добавляет он. — Ему уже станет лучше.
Я делаю судорожный вдох и выхожу из палатки.
— Нова!
Задумавшись, я почти не реагирую на фальшивую фамилию. Я смотрю на одного из генералов Ночи, стремительно идущую ко мне, и вытягиваюсь по стойке смирно, касаясь пальцами лба в знак уважения.
