Антология зарубежного фантастического рассказа [компиляция] | страница 12

А когда у отца полковника Крисби родился полковник Крисби, он продал факторию и перенес плантацию еще западнее, в Мак-Ком.

Здесь-то в этой семье и появился Гаджер-дедушка, который занимался плантацией в то время, пока полковник Крисби воевал за независимость Юга. Однако полковник вернулся в Мак-Ком раньше других, поскольку ему не посчастливилось: он грудью остановил залп картечи во время разведки боем при осаде Виксберга. Угасал он постепенно и, немного свихнувшись, освободил своих рабов за неделю до смерти. А поскольку рабов не стало, надсмотрщик семье тоже был не нужен.

Так семья Гаджеров оказалась в окрестностях Водяной долины (в те времена ее так еще не называли), погоняя перед собой стаю дронтов, которых полковник Крисби отписал своему бывшему надсмотрщику за верную службу.

Альма и Анни Мэй — второй и пятый ребенок в семье папаши Гаджера — родились с разницей в три года и, похоже, возненавидели друг друга с того самого момента, когда Альма впервые заглянула в колыбельку Анни Мэй. Ссорились они постоянно, и то обстоятельство, что Альма, старшая дочь, была любимицей обоих родителей, отнюдь не помогало улучшению их отношений. Для Анни Мэй жизнь превратилась в типичный для нежеланного ребенка в белой бедняцкой семье ад, и она еще в раннем возрасте дала себе слово убежать из дома и в тринадцать лет это обещание выполнила. Единственной подругой Анни Мэй в то время была Джолин Джимсон.

Все это я узнал сегодня утром.

— Отец ненавидел этих птиц, — сказала мне Анни Мэй Радвин, урожденная Гаджер. — Он всегда говорил, что когда-нибудь избавится от них, но так и не решился на это.

А ведь сколько было с ними хлопот! Нам всегда приходилось запирать их на ночь и ходить искать яйца. Они иногда откладывали их где-нибудь на улице, а потом забывали, где именно. Случались годы, когда у нас совсем не рождались новые птенцы. И потом, они были так уродливы! Я имею в виду, что раз в год они выглядели просто ужасно, словно вот-вот помрут. У них выпадали все перья, как будто они заболевали чесоткой или чем-то другим. К тому же у них отваливалась передняя часть клюва или, еще хуже, болталась, не отпадая, неделю, а то и две. Птицы эти выглядели тогда как большие голые голуби. После этого они теряли в весе, фунтов до двадцати-тридцати, и оставались такими до тех пор, пока у них не отрастали новые перья. Нам все время приходилось убивать лис, которые забирались в «индюшачий дом» — так мы называли курятник, куда загоняли этих птиц на ночь. Я думаю, что они не смогли бы его найти, даже стоя в десяти футах в стороне.