— Петри. Петри Куинн.
Его брови поднимаются, а мое сердце опускается от осознания того, что мне придется объяснять мое имя еще одному человеку.
— Меня назвали в честь моего отца, — начинаю я. Это старая шутка Зизи, которую она считает по-настоящему веселой, наряду со «сперма рыжего за полцены», которую она использует каждый раз, когда представляет меня кому-то.
Райан выглядит сбитым с толку, поэтому я решаю сжалиться над ним.
— Я была ребенком из пробирки. Чашка Петри. Дошло? Зизи, моя мать, думала, что это забавно.
— О, — вот и все, что он говорит.
И я осознаю, насколько это все не смешно и отчаянно грустно — никогда не знать своего отца и иметь мать, которая все в своей жизни превращает в политическое заявление. Даже выбор имени для своего ребенка.
— Зизи? Зизи Куинн, креативный директор УайтИнк? Она твоя мать?
Я расстроилась, думала, что все в школе знают, что моя мама — член совета директоров в компании, которая создала Глазурь. Когда она впервые вышла, люди просили меня подключить их с обновлениями, эксклюзивным контентом и тому подобное. На самом же деле, я и для себя-то не могу получить больше, чем фирменную ручку, что же говорить о них.
— Ага, это она.
Он смотрит на меня, кажется, очень долго, мышцы вокруг его глаз дергаются.
— Круто, — говорит он, наконец, и отворачивается.
Умение читать выражение лиц людей не пришло ко мне само собой. Поэтому мне пришлось учиться этому, как и всему остальному, в чем я не была хороша сразу, то есть практически всему. Усердно учиться. Я читала книги о микровыражениях, смотрела документальные фильмы о языке тела. Несмотря на все это, то, о чем думает Райан, скрыто от меня за семью печатями.
Райан наклоняется, чтобы выглянуть за урну, и я повторяю за ним. Полицейские обходят каждого человека по очереди, вглядываясь в их лица, затем кивая.
— Они вносят лица в базу данных Глазури, — говорит Райан.
— Они могут это сделать?
— Конечно. Любой, у кого есть чип, может, — он улыбается мне, сморщив лоб, словно не знает, шучу я или просто идиотка.
— Ах, да. Я читала об этом, — говорю я и смотрю вниз на свои кроссовки.
Райан хлопает себя по лбу.
— Ты не подключена! Эмми говорила, что ты еще ребенок.
— Мне пятнадцать, — говорю я с негодованием. — Шестнадцать будет через три месяца, пять дней и 36 минут. Это 2 280 часов, 136 836 минут, 8 210 160 секунд.
Он смеется:
— Да, она также говорила, что ты чертовски хороша в математике. Она называет тебя человек-калькулятор.
