— Читай! — закричала я, не в состоянии терпеть очередную ее лекцию, которые проверяли на прочность мою выдержку.
Она еще раз окинула взглядом заголовок.
— Чип гражданина? О, это ужасный каламбур.
— Это не шутка, мама. Они говорят, что голосовать смогут только те, кто подключен.
Она отвернулась и направилась к кухне.
— Я работала 22 часа подряд, Петри. Мне нужно выпить кофе.
Я рванула за ней.
— Карты гражданина и Глазурь объединили. Ты ведь этого хотела? Это была твоя идея!
— Нет, — обиделась она. — Не совсем. Моей идеей было сделать выборы более оживленными, позволив людям голосовать через Глазурь. Я никогда не говорила, что это должно стать обязательным. В любом случае до следующих выборов это нововведение применяться не будет. — Она налила себе чашку кофе из машины и, взяв нож, начала нарезать дольками грейпфрут.
— А как насчет этого? — сказала я, выделяя ту часть статьи, которая меня действительно пугала. — Тут сказано, что никто с судимостью никогда не сможет подключиться. Что ты скажешь об этом?
— Ну, у тебя нет судимости, Петри. Для этого я ни не довела дело до суда, не смотря на твои протесты.
— Но они говорят, что даже непогашенные долговые обязательства будут причиной для пожизненного запрета.
— «Они» говорят? Ну, думаю, я знаю о том, что происходит с сетью Глазури, лучше чем «они».
Я ей не верю. Она что-то скрывает.
— Ты должна что-то сделать! И не смотри на меня так, я знаю, что ты можешь. А если ты не можешь, то, уверена на сто процентов, может Макс.
Она пробормотала что-то неопределенное и я уже была близка к тому, чтобы вырвать у нее нож и воткнуть ей в руку. Я сделала еще один глубокий вдох и досчитала до десяти, как советовал мой психолог. Это чуть-чуть помогло.
— Хорошо, — сказала я. — Я могу подождать до 21-го года, но ты должна пообещать, что это не навсегда.
Она обошла меня, чтобы взять тарелку, избегая встречаться со мной взглядом.
— Ты не можешь просто не вмешиваться и позволить этому случиться. А как же твои суфражистки? Что бы они сказали?
— Замолчи, Петри. Не делай вид, что тебя действительно интересует политика.
— Как ты можешь так говорить?
— Тогда назови мне имя любого политика от любой партии, который участвует в выборах.
— Я… Я… Сейчас вопрос не в этом! — сказала я, глупо себя чувствуя, когда она посмотрела на меня с той искусственно-снисходительной улыбкой, которая появлялась на ее лице, когда она думала, что я веду себя как надоедливый ребенок.
Она положила нож и отправила кусок бледно-желтой мякоти в рот.
