— Как сошел? — переспросил Хариб.
— Не буквально, конечно, — объяснил ему сам старец. — С помощью корабля поменьше, транспортного модуля… вроде этого… — он посмотрел в сторону, — только побольше…
Шедареган и Хариб обратились туда же, куда смотрел старец.
Снаружи рядом с ротондой, прямо на уровне глаз висел в воздухе небольшой зеркальный диск диаметром около трех арашей и в центральной части толщиной не больше четверти.
— Я называю его «Ангелом-хранителем»… — сказал старец. — Это автономный дрон. Обычно он невидим… Чуть позже я расскажу о нем подробнее. Продолжай, Шедареган, прошу.
— Учителем пришельца прозвали потому, что он учил детей Архафора, — продолжал Шедареган, — настоящее же его имя Эвааль. Эвааль учил десять лет. И не только детей императора… он учил ученых, учил учителей…
— …и самого императора… — с досадой в голосе добавил старец, глядя на море.
— Сегодня о тех событиях почти никто не знает, — произнес Шедареган, — но в то время об Учителе знали многие. Даже в соседних странах… по городам ходили слухи. Десятилетие его учительства стало началом технологического взрыва, источником стремительного развития науки, роста экономики…
— …И началом… того ада… в который превратился Агар… — голос старца был тих, но Шедареган и Хариб его услышали.
— Отец, прошу тебя…
— Оставь, Шедареган! Я знаю, о чем говорю! В том, во что превратился этот мир, виноват я! Я посадил сад и оставил расти без присмотра… И в саду выросло чудовище — Церковь!
Старец замолчал, устремив взор за прозрачную стену.
— То, во что превратился ваш мир, — минуту спустя сказал он, не оборачиваясь, — не должно быть. Все вы, те, кого церковники зовут атеистами и проклятыми, это понимаете, понимаете, что настоящее безумство — подвергать истязаниям невиновных в преступлении, убивать их из желания угодить воображаемому существу. Безумство — убивать ближнего ради того, кого на самом деле и нет! Издевательство — называть измученную жертву «святой», расчленять ее труп и выставлять разлагающуюся плоть напоказ, для почитания!.. Это отвратительно! Это — мерзость!
— Но… почему? — задал ему вопрос Хариб. — Почему так вышло? Почему это случилось с нами?!
Старец обернулся, взглянул в глаза Хариба:
— Потому, — сказал он, — что жажда власти и трусость завладели наследством, оставленным глупостью! — глаза старца внезапно налились яростью, но ярость эта не была адресована ему. Хариб понял это и понял, на кого гневался старец, и воздержался от дальнейших вопросов.
