Мое внимание опять охватывает все вокруг. И тут не только люди странные. На полпути через улицу от ресторана здание превращается в готический собор с пустыми скамьями и помостом.
— Логика мечты, — объясняет Дес.
Я вновь смотрю на него и только осознаю, что кто-то уже подал нам напитки с хлебом.
Моргаю при виде всего.
— Это место действительно, — нервирует, — волшебное.
Дес облокачивается на сидение с сардонической улыбкой, что касается его губ.
— Что будешь есть? — спрашивает он.
Я хмурюсь.
— Но нам еще не принесли меню…
Я еще полностью не закончила предложение, как передо мной падает тарелка с равиоли.
Так. Как, черт подери, это произошло?
Дес смеется над моей реакцией.
— И это можно есть? — спрашиваю я.
Он наклоняется вперед, не отрывая очерченных предплечий от стола.
— Я когда-нибудь подставлял тебя, ангелочек?
Я смотрю на него с омерзением.
— В последний раз ты так сказал, обманом заставив меня упасть со здания.
— Полететь со здания.
Я закатываю глаза.
— Ты просто перефразировал, Дес.
— Перефразировать можно все, Калли, или ты ничему от меня не научилась?
Я поднимаю вилку, глядя на пасту, которая покрыта странным сливочным соусом.
— Нет, ты прав. Ты точно научил меня, как быть скользким ублюдком.
Дес разваливается на стуле с самодовольным выражением.
— Приму это за комплимент.
Я насаживаю одну равиоли на вилку и откусываю, не подозревая, насколько это вкусно.
— Объедение?
Я закрываю глаза и киваю, наслаждаясь вкусом немного дольше.
— И видишь, не померла от этого.
Десу ну вот обязательно надо съязвить.
— Пока что, — добавляю я, потому что тоже могу быть сварливой.
Я открываю глаза, и — серьезно — перед Десом, мерцая, появляется чурро>4 и шлепается ему на тарелку. Основание даже обернуто бумагой, прямо как на карнавалах.
Я приподнимаю брови.
Дес берет выпечку и затем кладет сначала одну ногу, потом другую на стол. С бесстыдством он откусывает кусочек. И я даю ему некоторое время насладиться моментом.
Кладя ногу на ногу, он говорит:
— Скажи мне, любимая, о чем ты мечтаешь?
— Мечтаю? — повторяю я, поднимая равиоли ко рту.
— Хочешь чего-то от жизни?
Откусывая кусочек, я медленно разжевываю его и глотаю, пожав плечами.
— Думаю, быть счастливой.
— Ну же, ангелочек, — произносит он, указывая на меня чурро. — Не заставляй меня забирать бусину. Я знаю, что у тебя есть что-то более стоящее.
Я пялюсь вниз на пасту, всасывая щеки внутрь.
— Не знаю. — Очевидный ответ. — Два месяца назад я бы сказала, что хочу мужа и семью. — Я удивляюсь тому, как признание легко сходит с губ. Дес, возможно, не единственный, кто учится быть открытым. Правда в том, что перед тем, как Дес снова ворвался в мою жизнь, я была одинока — болезненное, ноющее одиночество, которое появляется от чувства, что жизнь проходит мимо тебя, и нет никого, кто заверил бы тебя в ее существовании.
