В конце концов, я больше не смогла этого выносить.
— Офицер? Могу я задать вам вопрос?
— Кто знает? Попробуй. Если повезет, я даже отвечу тебе. Впрочем, я могу посчитать, что вопрос был нарушением, после чего я применю необходимую к тебе силу. Знаешь, жизнь — это риск. Если напрямую, сука, но я думаю, ты и так это знаешь. В конце концов, ты же здесь. Если ты этого еще не поняла, то вряд ли поймешь.
Я молчала, переминалась с ноги на ногу, смотря в пол. Эта была одна из тех вещей, что я ненавидела во время своего заточения. Люди постоянно, казалось, говорили загадками. Они никогда не говорили того, что имели в виду, а значит, я никогда не знала, что должна была делать или сказать. Например, как сейчас. Я понятия не имела, что она хочет от меня. Она хочет, чтобы я задала свой вопрос? Или она хочет, чтобы я держала рот на замке. Как, черт возьми, мне это понять?
— Господи, Кросс! Мне что, нужно держать тебя за руку? Если ты хочешь задать вопрос, так задай же его! Я не собираюсь быть твоей нянькой.
— Ох, — я протараторила это так быстро, как будто бы у слова был один слог, — извините.
— Просто скажи уже что-нибудь! Милостивый Господь.
— Извините. Я просто хотела узнать, почему вы ведете меня в зал для посещений?
— А почему, черт возьми, по-твоему, я это делаю, Кросс? Как ты думаешь, почему мы водим людей в зал посещений?
— Нет, я понимаю. Я имею в виду, я знаю, зачем в здании зал для посещений. Просто…
— Что? Проклятье, скажи уже, что хочешь сказать, или можешь просто заткнуться.
— Я считаю, это не ко мне. Я имею в виду, не думаю, что посетитель пришел ко мне. Никто не навещает меня с тех пор, как меня здесь закрыли. И думаю, никто не начнет этого делать.
— Нет. Это не ошибка, Кросс. Я считаю, что знаю, что делаю. Это определенно к тебе.
— Тогда можете сказать кто это?
Тогда офицер повернулась ко мне, с отвращением на лице. Смотря на нее, я задумалась, как человек с таким взвинченным характером, не скончался от сердечного приступа или инфаркта. Кажется, она восприняла это нормально, однако ее лицо приобрело гримасу, от которой мне захотелось убежать или спрятаться. Это вид человека, который был действительно опасен и который находился в шаге от причинения большого зла. Забавно, похоже, мы застряли в тюремной камере.
— Просто, где, по-твоему, мы находимся, в женском общежитии?
— Нет, мэм.
— Нет? Ты уверена в этом? Потому что то, как ты говоришь со мной, наводит меня на мысль, будто мы какие-то подружки или еще какая херня.
