Светлана терялась между серьёзным шоком, недоверчивой улыбкой и бредовой поражённостью:
— Ты маньяк!... Не люблю выражаться матом без необходимости, но тут хорошо подошли бы многие слова. Не пойми только неправильно, я положительно впечатлена... Но, скажу тебе, это безумие. Как ты до всего этого дошёл? Как поставил идею-фикс о халяве и адреналине выше смертельного риска?
— Не знаю! Воистину, безумие – лучшее слово, я его очень люблю. В этом году я впервые ощутил такое состояние... Своеобразного протеста, что ли? Не хочу ничего платить, если можно реализовать как-то иначе! В разумных, конечно, пределах.
— Ага, в очень разумных! В таких разумных, я просто тащусь! — комично жестикулировала она. — Прямо ума набираюсь! Ты бы ещё на крыше поезда в полный рост встал, разумный!
Они долго смеялись, но Светочка неумолимо продолжила:
— Ты же отдавал себе отчет, что одна маленькая ошибка – и всё, конец?
Он с отсутствующим выражением кивнул.
— У тебя что, совсем всё плохо? Ты настолько ненавидишь жизнь?
— О, нет. Я вовсе не ненавижу жизнь. А в те мгновения любил даже очень, очень сильно.
— Безумец!
В её глазах снова затаилось что-то им неопределяемое, и продолжая смотреть в них сквозь её напускную, невозмутимую уверенность, казалось, может начаться нечто грандиозное – землятресение, например, или метеоритный дождь, или всемирный потоп.
«Возможно, — размышлял он, — градус уже достаточно поднялся, и всё это просто мерещится?... Вот она вдруг погрузилась в смартфон. Всё в порядке»
Поглядев на её руки, и припомнив, что шрамы всё-таки имеют потайные места быть, Юзернейм озадачился:
— Скажите, Света, а почему вам доводилось резать себя?
— Самые обычные причины – аутоагрессия, когда было, за что себя ненавидеть... И период депрессии, когда от этого становилось легче. Но, признаться, до этого редко доходило. Зато метко.
— А как же торжествующее чувство силы духа над плотью, что вот вы совершаете кое-что сокровенное, недоступное, чуждое всякой двуногой мрази?
— О да! Ну только я бы сказала, что это скорее не причина, а очень приятный побочный эффект, несомненно.
— Смотрите, у меня тут есть нечто "шейк радужный единорог", хотите, превратим его в подобие ликёра? Должно быть очень вкусно, я думаю.
— Да!
— Вы же почти ничего не ели, — сказал он, и положил перед ней ещё три суфле, — угощайтесь, пожалуйста, надо же не только мороженым закусывать, — почему-то ей была смешна эта его забота. — Хотите, тирамису могу отдать, я лишь одну треть скушал!
