Я, почему так хотел запомнить происходящее со мной во сне. Потому что мне казалось (уж и не знаю, как это объяснить), что перемещаясь, я попадал в какой-то другой город, страну, может даже мир. В общем, Виклина жила, где-то в ином месте.
«В сказочной, солнечной стране», — порой шутил я.
Почему так шутил?
Потому как те сны были наполнены таким ярким, солнечным светом и теплом, что я приносил его сюда, и какое-то время даже ощущал жаром на кончиках пальцев. Не только на руках, но и на ногах.
Прошло уже достаточно времени, когда я открыл глаза. За тот срок, что я лежал неподвижно, и, таясь от звуков, мать могла не только, преспокойно, спуститься с шестого этажа на лифте, но и с легкостью, минуя снежные заносы, дойти до троллейбусной остановки, которая располагалась в квартале от моего дома.
Стоило мне открыть веки, как в левый глаз заглянуло полотно бело-розовой ткани наволочки, в которую была обряжена подушка. Сейчас почему-то именно ткань наволочки выступила на передний план. И взгляд проскользнув по ней направился вниз, с намерением остановиться на расположившейся на полу, возле тахты, черной эмалированной чашке полной воды и лежащей рядом упаковке снотворных таблеток.
«Фу!» — гулко и вслух выдохнул я. Радуясь тому, что мать не заметила таблетки и, одновременно, проверяя громкость звука в своей квартире.
Звук, однако, не отозвался эхом. Эт, потому как квартира была не плохо обставлена.
Относительно же снотворных таблеток так эта стало второй частью эксперимента, к которой я заранее подготовился. Узнав, что данные таблетки хоть и обладают побочным эффектом в виде быстрого привыкания, способны углубить сон и облегчить процесс засыпания.
Углубить сон, а именно сделать то, чего я и добивался. А по поводу привыкания, так я не собирался использовать таблетки постоянно, только раз, так сказать в виде эксперимента.
Эти таблетки мне посоветовал и дал мой друг Владислав, неплохой такой врач, работающий в областной больнице в детской хирургии. Влад был другом детства, мы росли с ним в одном дворе, учились в одном классе, любили одних девчонок. Только он в отличие от меня вырос, а я походу так и остался в подростковом возрасте.
«Не собираясь взрослеть и брать ответственность за жизнь свою и близких», — как глубокомысленно утверждал мой отец, неизменно выбирая в пример Влада. Можно было, конечно, обозлиться на отца и Влада, но я и тут сберег присущий мне эгоизм. Не пожелав его растрачивать на споры со Степаном Ярославовичем и разрыв отношений с другом, не раз выручающем меня из беды.
