Свет слепил глаза, и я почти ничего не видела перед собой, поскольку остальное помещение было погружено в полумрак, возможно, мне так только казалось. Смиренно стоя в полном молчании и ничем не выделяясь из серой массы на желтом солнечном пятне сцены, мне ничего не оставалось, как исполнять роль монашки, такой же, как остальные вокруг меня девушки.
Величественная мелодия органа разносилась далеко под сводами храма и, окутывая мои мысли и сердце, вызывала трепет души.
Когда прервалась волшебная музыка, раздался монотонный голос священнослужителя. Я не прислушивалась и не пыталась понять, о чем речь, меня никогда не увлекали духовные учения. С потолка храма смотрели лики святых в витражных вставках в виде шестнадцатилистной ромашки, словно в детском калейдоскопе. Глаза немного привыкли к полумраку, и можно было рассмотреть интерьер, не поднимая головы. Во время проповеди (не знаю, как еще можно назвать монолог священника) я вспоминала то, чему меня научила Сели, напевала про себя мелодию песни, и как оказалось, делала это не напрасно.
Новый тычок в спину (похоже, что буду вся в синяках, а ведь еще сочувствовала этой «милой» девушке) известил о том, что мне пора приступать к пению. Не знала, что на меня возложили солирование. Мой голос тонкой струной вырвался из чуть осипшего от страха горла и подлетел к высокому своду. Сиротливо завис там, а затем, набравшись силы, слился в унисон вместе с вторившим ему разноголосьем и, оттолкнувшись от стен, покатился по довольно длинной зале, заполненной притихшими посетителями.
Никогда не хотела быть солисткой, а тут пришлось, да не где-нибудь, а в храме Господнем. Ни разу со мной ничего подобного не случалось.
Не знаю, как выдержала эту пытку, которая, казалось, тянулась бесконечно. Забавно, как иногда время умеет растягиваться, словно резиновое.
Наверное, я все же справилась с возложенной на меня миссией, за старание мне заплатили, как и обещали. Несколько звонких монеток приятно холодили ладонь. Я поблагодарила священника, и поспешила покинуть храм. Переодевшись в свое и, отловив крыса, которому, как и предполагала, удалось освободиться от платка, мы, обогнув храм, оказались в небольшом саду.
Присела на скамейку, спрятанную в тени ветвистого, с пушистой шапкой листьев, клена и отдышалась. Как бегун или пловец, я пыталась выровнять, сбившееся от волнения дыхание.
— Неплохой мы с тобой заплыв сделали, Роки, — улыбнулась любопытной мордашке друга, который высунулся из рукава и осторожно трогал воздух чутким носом.
