Офис Подифора Савельевича Дудилова располагался в историческом сердце города. Двухэтажный дом с внутренним двориком, гулким тоннелем и готическими окнами со вздернутыми бровями кирпичной кладки. На парадной стене дома, выходившей на узкую, кривую улочку, запруженную автомобилями, висела как медаль металлическая доска с выбитыми словами «Охраняется государством». Начинка особняка была оскоплена евроремонтом. Альберт шел по коридору обитому бледным пластиком. Через равные промежутки вдоль стен были расставлены кадочные фикусы. Зеленые ниточки растений чахли в холодном свете ярких прозекторских лампочек. Альберт вошел в приемную. Округлая барная стойка. Вытянутая голова компьютера. Электрический чайник. дощатый заборчик жалюзи. Сочные бедра секретарши и те были втиснуты в единый евростандарт: черную мини-юбку.
— Как он — замедляя шаг, спросил Альберт.
— С утра газету читает.
— Это плохо, Танюша?
— Сами знаете Альберт Петрович.
Альберт вошел в кабинет. прямо в упор, как ружейные дула, на него уставились рисованные глаза полуторометровой дурищи матрешки. Это миловидная пустышка играла важную роль в жизни Дудиловки. Щедрой рукой Дудилова ее многочисленное потомство было разбросано по всем административным закоулкам дудилоского хозяйства. Причем величина матрешки напрямую зависела от должности ее обладателя. Правая рука, заместитель Подифора Савельевича, Иван Никифорович Рыба являлся счастливым обладателем метровой красавицы. Секретарша Танюша использовала свой сувенир исключительно как пенал для канцелярских принадлежностей. Альберт в этой матрешечной иерархии занимал особое место, что характеризовало особые отношения тестя и зятя. Матрешки у Альберта не было вовсе. В кабинете Альберта ждали. За столом из красного дерева восседал Подифор Савельевич. Видно его не было. Он был заслонен газетой… Сбоку в расслабленной позе страдальца из немого кино, опершись на округлый локоть, длинными фортепьянными пальцами полизывая краешек стола, сидел в похоронной тройке Иван Никифорович Рыба, еще не старый человек, с преждевременной аккуратной тонзурной лысинкой. Альберт тихо и вежливо поздоровался. Иван Никифорович, глядя в сторону, предложил Альберту сесть. Альберт обошел кусочек весеннего неба, брошенный на паркетный пол. Ковер покрывал около двух третей кабинета и ходить по нему не разрешалось даже Рыбе.
— Альберт Петрович — начал Иван Никифлорович вышколенным без особых интонаций голосом — Вчера мы сверяли отчеты по вашему предприятию.
