Хакс дожидается вечера, еще раз повторяя в уме все детали своего нехитрого плана и проверяя, в своем ли он вообще уме, что додумался до такого.
На протяжении нескольких последних дней он обдумывал всю свою ситуацию в свете недавно открывшихся обстоятельств, и ничто так идеально не вставало в этот пазл, как-то, что он намеревается выкинуть сейчас.
Он обрел решимость, и теперь ничто не сможет его остановить.
Когда до конца рабочего дня остается двадцать минут, Хакс поднимается со своего места, берет букет задрожавшей вдруг рукой и невесомой поступью (от страха, не иначе — тело его, наверное, так и осталось сидеть за столом, ушла лишь душа) направляется к лифтам.
Зайдя в кабинку, он жмет кнопку цокольного этажа, шепотом повторяя заготовленные слова. Не то чтобы он выучил речь наизусть, скорее, набросал тезисы. Не хотелось бы опростоволоситься в такой ответственный момент.
Лифт едет ужасно медленно, продлевая его агонию. Он совершает три остановки — все на этажах «Скайуокер Корпорейшн». Ленивые бездари спешат домой пораньше. Ей-богу, Лея что-то совсем распустила своих подчиненных. Хакс закатывает глаза, не обращая внимания, что сам он со своим букетом вызывает усиленный интерес.
На первом этаже все выходят, а он спускается ниже. На самый мрачный, лишенный света и любых перспектив на капремонт уровень здания.
Двери лифта отъезжают в стороны, являя ему жуткое место — прямо-таки коридор страха и ужаса. Но он, как настоящий сказочный принц, готов преодолеть и это испытание.
Сжавшись и внутри, и снаружи и задержав дыхание, он проносится сквозь тусклое освещение и споры плесени, наверняка, парящие в воздухе, прямиком к заветной двери. Та приоткрыта, и, не задумываясь, чтобы не струсить перед самым трудным, Хакс вламывается внутрь без стука.
Выходит слишком решительно и порывисто, но это и неплохо.
Он всегда знал, что на Скайуокеров работают преимущественно бездельники. А какие еще подчиненные могут быть у таких людей, как По Дэмерон, например?
Поэтому, когда его взору открывается картина масштабной, разложенной на большую часть пола настольной игры и круглые спины согнувшихся над картой айтишников, он не поводит и бровью.
Они так увлечены расстановкой фигурок на ярком поле, что его драматическое появление не производит должного эффекта.
Первой его замечает сестра Роуз — Пейдж.
— Опа! — протягивает она удивленно, подняв голову. Обращается она скорее к его букету, чем к нему.
Фигура, стоящая на четвереньках прямо в паре метров перед ним и обращенная к нему обтянутой в рабочий комбинезон попой, — это совершенно точно Роуз. И по мере того как все взгляды обращаются к нему, она тоже спешит посмотреть назад.
