– Привет, Меган! – кричит он, как будто не видел меня целую вечность.
– Привет, Куп. Сколько лет, сколько зим!
Куп поднимается по ступенькам на огибающее фасад дома крыльцо. Тео останавливается на первой ступеньке и смотрит на меня, как бы спрашивая разрешения.
– Конечно, Дракула, – сухо бормочу, не удивляясь этой странной ситуации. – Добро пожаловать, заходи. Я убрала чеснок и крестики.
Мышцы на его челюсти изгибаются. Он не удивлен. Медленно поднимается, один ботинок на одну ступеньку, пока не оказывается на крыльце. Я наблюдаю, как он идет с грозовыми облаками, крутящимися над его головой. Мужчина останавливается в нескольких сантиметрах и смотрит на меня. Куп переводит взгляд от меня к Тео и наоборот в явной тревоге.
Но я не могу переключиться на Купа. Не с бурлящим вулканом, стоящим передо мной. Грохочущая гора магмы вот-вот взорвется. Кипящий бассейн немых эмоций в кожаной куртке и джинсах. Если бы я была копом, то арестовала бы этого парня на месте за нарушение общественного порядка. Он сам по себе – бунт, угрожающий уничтожить весь город.
На левой стороне шеи Тео, прямо над воротником рубашки, виднеется узел рубцовой ткани. Его нос явно был сломан и не исправлен. Над левой бровью неровный белый шрам, который исчезает в линии волос. Мужчина двигается с едва заметной хромотой, опираясь на левую ногу. И эти темные-темные глаза. Господи, они пылают.
Какой бы ни была та авария, она оставила свой след на этом человеке во многих отношениях.
– Меган, это Тео Валентайн. Тео, а это Меган Данн, – знакомит нас Куп.
Когда он смотрит на меня как раньше, я вздыхаю. Это мы уже проходили.
– Я бы сказала, что рада официально познакомиться с тобой, Тео, но мама учила меня, что лгать – нехорошо.
В глубине его бездонных черных вспыхивает намек на веселье. Губы дергаются, как будто он собирается что-то сказать, но потом сжимает их. И тут до меня доходит, что это была своеобразная версия улыбки.
– Я уже говорила Купу, что согласилась работать с Крейгом из «Капстоуна», так что нет необходимости...
Тео пробирается мимо меня и заходит в дом.
Я поворачиваюсь и смотрю на него с возмущением, затем поворачиваюсь к Купу, раздраженно вскидывая руки.
– Извини, – он пожимает плечами. – Но ты же сама сказала, что он может пройти.
Тео направляется к лестнице, а затем поднимается по ней через две ступеньки, словно владеет этим местом. Стук его обуви эхом разлетается по дереву. Когда он исчезает из поля зрения, я кричу:
