Ибо звездная книжица
Вся: от Аз и до Ижицы —
След плаща его лишь.
Но мне важнее привести целиком третье стихотворение из цикла «Плащ» и найти в нем связь с масками «Поэмы без героя».
Ночные ласточки! Интриги —
Плащи! — крылатые герои
Великосветских авантюр.
Плащ, щеголяющий дырою,
Плащ игрока и прощелыги,
Плащ-Проходимец, плащ-Амур.
Плащ, шаловливый, как руно,
Плащ, преклоняющий колено,
Плащ, уверяющий: — темно! —
Гудок дозора. — Рокот Сены.—
Плащ Казановы, плащ Лозэна,
Антуанетты домино!
Но вот — как черт из черных чащ —
Плащ — чернокнижник, вихрь — плащ,
Плащ — вороном над стаей пестрой
Великосветских мотыльков,
Плащ цвета времени и снов —
Плащ Кавалера Калиостро!
Плащи героев этого стихотворения: «плащ Казановы» и «плащ Кавалера Калиостро» — прошуршат и в «Поэме без героя». К тому же вспомним драматическое произведение Цветаевой «Конец Казановы» и полночь — в нем.
В Главе первой Части первой Триптиха читаем:
Это рядом… Но маски в прихожей
И плащи, и жезлы, и венцы…
а плащи у Цветаевой часто выступают как некие маски-символы, в чем мы уже, пожалуй, убедились. Есть в Триптихе и Калиостро:
Ты как будто не значишься в списках,
В калиострах, магах, лизисках…—
обращается автор к «Верстовому Столбу». Присутствует в Интермедии «Через площадку» и жалостно любимый Цветаевой Казанова. С авторского обращения к нему и начинается Интермедия:
Уверяю, это не ново…
Вы дитя, сеньор Казанова…
Да, не ново, как не новы жизнь и смерть.
«Небытие — условность», — уточняет Цветаева в 1919 году в стихах, обращенных к Гостю из Будущего, «Тебе — через сто лет» не новую, но страстно выкрикнутую в стихах к Блоку мысль:
Губы, кричавшие слово: ответь!
Знают, что этого нет — умереть!
На это, чудится мне, откликается Ахматова охладительно-ироническими словами из мрака: «Смерти нет, это всем известно, // Повторять это стало пресно…», а слова из мрака звучат, когда гаснут факелы и опускается потолок. И Белый (зеркальный) Зал снова становится комнатой автора. А через три строки после «Повторять это стало пресно» — вопрошающие строки из мрака:
Это гость зазеркальный? Или
То, что вдруг мелькнуло в окне…
Шутки месяца молодого,
Или вправду там кто-то снова
Между печкой и шкафом стоит? —
меня невольно отсылают к раннему стихотворению Цветаевой, которым открывается первый из двух томов ее «Сочинений» (Художественная литература, 1980). Привожу не полностью:
В зале
Над миром вечерних видений
Мы, дети, сегодня цари.
Спускаются длинные тени,
Горят за окном фонари,
