Седлецкий благовоспитанно прижался к бровке и тихо-мирно дополз до Самотеки. Не хватало еще в аварию попасть после вызова к заместителю начальника Управления.
Конспиративная квартира генерал-майора Савостьянова выходила окнами на Театр зверей имени Дурова. Многозначительное соседство.
Большая комната напоминала кабинет ученого, этакой пыльной архивной крысы, - тут стоял обшарпанный стол, заваленный рукописями, пожелтевшими ксерокопиями, гранками статей, дряхлыми папками со следами многочисленных наклеек, брошюрами, драными конвертами. В углу, правда, на отдельном столике, посверкивал компьютер с большим монитором, словно бросающий строгостью линий вызов ветхозаветному бардаку на рабочем столе. По стенам стояли застекленные стеллажи с книгами на английском, французском и арабском.
Генерала ценили в узких научных кругах как высококвалифицированного арабиста, знатока наречий Магриба.
Одиннадцать лет он работал квартирьером "Аль Махриби" - международной организации исламских правых. Разъезжал по миру, готовил базы для тергрупп, обеспечивал их оружием и техникой.
Звали его тогда Хассан Мисрий - Хассан Египтянин, потому что внедрился он в Каире. В "Аль Махриби" Савостьянов дослужился до новой клички Газзаби, Сердитый, а в Управлении - до подполковника. Он усовершенствовал знание основных европейских языков и всех арабских диалектов, до которых мог дорваться. С его помощью, а в некоторых случаях при его участии было организовано два десятка нашумевших терактов в Европе и Америке.
Савостьянов был инициатором нескольких серьезных разборок с "Фатхом", после чего палестинцы открыли на Хассана Сердитого настоящую охоту.
Они-то и выдали его итальянской жандармерии.
В личине матерого арабского террориста Савостьянов бежал быстрее лани через всю Италию - от солнечной Калабрии до пасмурного Пьемонта, меняя машины, поезда и документы, а заодно вспоминая, на случай ареста, запасную легенду агента КГБ. Гдето уже за Миланом пришлось прыгать ночью на ходу из экспресса. От погони он оторвался, но повредил колено и на явку в Швейцарии буквально приполз.
Вскоре он вернулся в Москву и начал преподавать в разведшколе Управления. Выдержал один семестр и запросился на оперативную работу. В качестве паллиатива ему предложили должность заместителя начальника Управления и кураторство над службой безопасности. В общении с окружающими, вероятно, вследствие травмы и неутоленной жажды дела, Савостьянов был груб, неуживчив и, раздражаясь, изъяснялся матом, переплетая его витиеватыми арабскими проклятиями. Внешне он походил на черного угрюмого бульдога, украшенного щеточкой насеровских усов с проседью на самых кончиках.
