Защищая глаза поднятым локтем, он стал продираться сквозь стену листвы, сучьев и шипов. Едва Шейн вломился в проделанную дыру, они немедленно впились в тело. Плети какого-то колючего ягодника нещадно царапали руки, шею, любой открытый участок кожи. Игнорируя острые жала, он продолжал двигаться вперед. Треск раздираемой ткани — и бедро обожгла резкая боль. Вокруг ног то и дело обвивались цепкие лозы. Но он не задерживался. Когда спотыкался, просто падал и по инерции катился дальше. Вперед, только вперед. Он упал один раз, второй. Слишком быстро. Окружающее слилось в круговерть зеленых спиралей. Ноги запутались, наткнувшись на тонкое деревце; Шейн остановился. Потряс головой, чтобы избавиться от головокружения, затем опустился на четвереньки и пополз через ворох пестрых листьев. Он уже почти в лесу. Если здесь растут молодые деревья, а местное зверье явно приходило полакомиться спелыми плодами и проложило между переплетенными ветвями тропинку, то цель уже близка.
Кусты поредели.
Шейн поднялся на нетвердые ноги. Наклонился, так как выпрямиться полностью все равно не получалось. Но теперь чаща хоть стала не такой непролазной, и он мог прибавить скорость. Как раз в тот момент, когда подлесок кончился, Шейн понял, что потерпел неудачу — порванные штаны сыграли свою роль. Окрестности огласились громким пыхтением и проклятиями, эхом доносившимися со всех сторон.
От соперников оторваться не удалось.
Поскольку лиственный покров истончился, заметить сначала одного, а потом и других бегущих справа от него, не составило труда. Человек. Ниже Шейна, который считался довольно высоким у себя на Нароне, где на физическое развитие человека, как и на рост всего живого, влияли нестабильные природные условия. Остальным представителям людской расы Шейн едва доставал макушкой до подбородка, но этот казался совсем коротышкой. В драке такого совсем несложно одолеть. Не то что громадного арету слева. Хотя у того и слезились глаза — все арету плохо переносят дневной свет, — однако длинные ноги помогали быстро сократить расстояние между ним и Шейном. Шансы ничтожны, принимая во внимание острые когти и черную, почти неразличимую в наступающих сумерках шерсть.
За ними по пятам следовали еще по меньшей мере один или двое конкурентов. Но Шейну некогда было оглядываться и проверять. На посадочной площадке продолжала кипеть битва, которая теперь не страшна. Сплошная ярко-зеленая завеса заглушала крики и шум, но, тем не менее, это не означало, что опасность миновала.
