Полотенце, казалось, душило. Она крепче схватилась за грудь. Ее пальцы болели.
Он снова назвал ее деткой. И снова, он просочился в нее и превратил в кашу. Мужчина, которого она встретила несколько часов назад, так глубоко у нее под кожей, что она чувствовала, как будто знает его всю свою жизнь.
Исайя поднял руку, снова притрагиваясь к подбородку. Он держал его крепко и прошептал:
— Скажи мне, что я ошибаюсь. Скажи мне, отпустить, и я отступлю.
Хезер не могла заставить себя говорить. Казалось, что это самый главный момент в ее жизни, как будто ее следующие слова решат судьбу и определят тон их отношений в будущем.
Девушка не сомневалась, что Исайя действительно отступит, если она попросит его. Но она бы солгала им обоим, если бы сделала это.
— Я тоже это чувствую, — прошептала она.
Его глаза медленно закрылись, и уголки его рта приподнялись, будто он попросил ее выйти за него замуж, и она неожиданно согласилась. Его теплое дыхание ударило по ее лицу, и он медленно выдохнул.
Хезер хотела его губы на своих, снова, с иррациональным отчаянием. Она хотела, чтобы все его тело прижалось к ней. К черту последствия. Она хотела, чтобы он трахнул ее. Прямо сейчас. Прямо здесь.
— Исайя… — тихо произнесла она, только одно слово покинуло ее рот.
Его глаза широко раскрылись.
— Скажи еще раз.
— Исайя?
— Нет. Не так. Как ты говорила раньше. Будто кончаешь.
Она медленно вдохнула, ее киска задергалась.
— Господи, — он оседлал ее и положил другую руку на ее спину, пока его рот приближался к ее.
Хезер прижалась к нему, отпустив полотенце, чтобы обнять Исайю за шею, как будто могла прижаться к его губам и никогда не отпускать. Неважно, что он перевешивал ее почти втрое и был достаточно силен, чтобы поднять автомобиль или, возможно, отбиться от медведя гризли.
Полотенце держалось вместе, она знала это только потому, что ее тяжелые груди мучительно терлись об него.
Исайя отпустил подбородок, чтобы переместить руку на ее затылок, где он провел пальцами по волосам девушки и потянул ее голову назад, чтобы углубить поцелуй.
Небольшое натяжение было почти болезненным, но оно превратилось в странное удовольствие, которое вместо этого просочилось в ее киску. Ни один мужчина никогда не желал ее так сильно, и Хезер это нравилось. Очень.
Его язык танцевал с ее языком, пробуя каждый дюйм рта, в то время как рука на спине пробралась под полотенце. Каждый палец прижимался к ней, держал, овладевал, требовал, чтобы она опиралась на него.
