— Ты охренительно мокрая. Тебя так завели наши игры? Ммм? Отвечай…
— Стас…
— Две секунды назад ты обещала быть шелковой и покладистой. И никогда мне не перечить. Так? — продолжил издеваться надо мной мужчина.
— Это… бесчеловечно… — невнятно произнесла я, чувствуя, что еще немного, и просто взорвусь.
— Ответ не верный! — грубо усмехнулся Темный, и я опять почувствовала болезненный шлепок, обжегший кожу моего бедра.
— Мне больно — от неожиданности вскрикнула я, а он зажал мой рот ладонью, и, прикусив левое плечо, тут же зализал ранку языком.
— Согласен… Но ведь тебе это нравиться, да?
— Ммм… — стон, вырвавшийся из моего рта и разнесшийся по всему помещению кабинета, был нечленораздельным, неоднозначным и непонятным даже мне…
Что он делает?!
Никогда раньше, даже в самых своих смелых фантазиях, я не могла себе представить, что позволю мужчине так обращаться с собой, а тем более получать от этого такое удовольствие. Я исцарапала ногтями гладкую поверхность стола, до крови закусывая ладонь, и издавая всхлипы, больше похожие на беспомощное мычание….
— Молодец, умница моя! — засмеялся Стас, когда я уже была готова кончить, и к моему разочарованию, развернул меня лицом к себе, подхватывая руками под попку, заставил обвить его талию ногами, крепко прижимая меня к себе, чуть ли не вдавливая в свою грудь. — Тебе удобно? — спросил он, прислонив свой лоб к моему виску.
— Не очень, — буркнула я, помотав головой, хватаясь руками за плечи мужчины, обтянутые дорогой тканью пиджака, стараясь не смотреть в его прищуренные довольные глаза.
— А будет еще хуже… — с похотливой улыбкой хищника, облачил он свои белые ровные зубы.
— Кому? — пискнула я, представляя, что выгляжу должно быть при этом, как сама наивность.
— Точно не мне! — хохотнул Темный.
— В смысле?
— Еще раз увижу тебя в таком платье, им же и придушу, — играючи, улыбнувшись, прорычал Стас, разворачиваясь со мною на руках в сторону большого обтянутого черной кожей дивана, который стоял в самом центре кабинета. Бросок… И вот я уже в позе морской звезды лежу на спине, на гладкой поверхности дивана и смотрю на нависающего надо мной мужчину.
— Это нечестно… — возмутилась я, услышав завышенный тон Темного, совершенно забыв о том, что проще — повиноваться, нежели — спорить, язвить, ругаться и доводить до бешенства своего персонального маньяка.
— А разве кто-то здесь говорил о честности, Рыжик? — звериный рык мужчины, сопроводил за сбой звук расстегивающейся ширинки.
