Я поворачиваюсь на призрачно-тихий звук шагов по песку и вижу перед собой прибор ночного видения, шлемы, компактные автоматы…
Усмехаюсь:
— Ох, как же долго я вас ждал!
Они не отвечают, просто окружают меня, забирая из рук автомат, образуют прямоугольник и ведут через горящий щебень и валяющиеся тела к пункту эвакуации за пределами деревни. Один из них сообщает по рации, что я теперь с ними. Через несколько секунд раздается рев винтов, вокруг поднимается пыль, и появляется вертолет. Он зависает над землей. Парни сопровождают меня, по одному с каждой стороны, дула карабинов опущены вниз. На мои плечи набрасывают одеяло.
Мы поднимаемся в воздух, адреналин покидает меня, и накрывает понимание.
Я всхлипываю.
Я свободен! Я, мать вашу, свободен!
— Вы в безопасности, сэр, — слышу голос. — Мы забрали вас. Вы возвращаетесь домой.
Я даже не чувствую ни капли стыда, когда кричу, как чёртов ребенок. Прижимаюсь затылком к вибрирующей стене вертолета.
— Том. Вы нашли Тома? Они убили его. Я не знаю, куда дели тело – его забрали, когда Том умер. Вы должны найти его. Вы не можете оставить его тело здесь, — бормочу я бессвязно.
— Мы нашли его, сэр, — отвечает тот же голос. Молодой парень, лет двадцати, румяный, сидящий рядом со мной, с зорким, бдительным взглядом.
Я глажу ткань, обернутую поверх письма, убеждаясь, что оно все еще там.
Я настолько истощен, что не в состоянии держать глаза открытыми. Чувствую, как прислоняюсь к парню рядом со мной, но я не в силах удержать себя в вертикальном положении. Он не отодвигается. Позволяет мне облокотиться на него и отдохнуть.
— Как долго? — бормочу я.
— Что, сэр?
— Как долго? Как долго я был в плену?
— Вам все расскажут позже, сэр.
— Просто, бл**ь, скажи ему, сопляк, — рычит кто-то. — Он заслуживает знать правду.
— Сейчас 2010 год, сэр. Вы были в плену в течение трех лет.
Три проклятых года.
Ребенок Тома уже вырос.
Я должен найти Рейган. Я должен отдать ей письмо.
* * *
Военная база Кэмп Лезернек. Дом вдали от дома. По крайней мере, так было раньше. Сейчас всё здесь кажется чужеродным. Знакомое, но в тоже время чужое. Вертолет садится, поднимая водовороты пыли, и моя голова тоже кружится. Я должен быть вне себя от счастья оттого, что вернулся домой, что нахожусь среди своих соотечественников, но... я нервничаю. Мне страшно. Вот, я признался. Здесь не ведутся бои, но мне так же страшно. На самом деле, даже больше. Черт возьми, я понятия не имею, почему.
