Вторую неделю провели, исследуя Ванкувер и Сиэтл. После семи дней солнца и пляжа на островах Карибского моря, мы знали, что жутко захотим долгих прогулок. Рассматривать достопримечательности, посещать галереи и все, что есть в большом городе. До этого я приезжал в Ванкувер лишь однажды, по рабочим делам, а для Хлои это был первый раз. Так что мы оторвались по полной. Я смутно припоминаю ту неделю. Еда была впечатляющей. Хлоя заранее, по рекомендациям друзей, выбрала кучу ресторанов, и мы весь город исколесили, чтобы их найти. Наш медовый месяц закончился в Сиэтле.
Мы заказали лимузин в аэропорту и вернулись в свою квартиру. От поездки устали, но это была приятная усталость. Мы были довольны, этой усталостью. Двое возлюбленных только что поженились. Хотя мы встречались два года, для меня официально началась наша совместная жизнь. Я взглянул на Хлою, собираясь улыбнуться ей. Она тихонько плакала. Я сразу понял, что это слезы не печали, а радости. Моя дорогая была влюблена. Она начала новый этап своей жизни вместе с мужчиной. Этим мужчиной был я.
Следующую неделю провели в суматохе, но эффективно. Мы должны многое наверстать на работе. В течение дня выкладывались по полной, а вечером у нас оставалось время на то, чтобы распаковать и убрать свадебные подарки, ответить на электронные письма, которых, казалось, было бесконечное множество. Хлоя написала благодарственные открытки всем, кто участвовал в церемонии, и тем, кто не пришел, но отправил подарок. Она убедилась, чтобы все открытки были искренни и оригинальны. Наконец, каждый вечер в одиннадцать ноль-ноль мы забывали про всех, кроме друг друга. Последний час был нашим и только нашим. Никаких компьютеров, никаких телефонов, никакого телевизора. Джек и Хлоя. Точка.
До свадьбы мы жили вместе уже несколько месяцев, так что необходимость что-либо менять отсутствовала. Все вещи Хлои, включая мебель, уже были перевезены в наше жилище. Оставалось еще много места, так как это довольно просторная квартира.
В течение всего медового месяца и следующей за ним неделе, я не говорил доминантным тоном. Этот тон Хлоя очень хорошо знала. На самом деле он не означал гнев. Он означал, что настало время играть. Не как муж и жена. Не как возлюбленные. Скорее как доминант и сабмиссив. Как Господин и рабыня. Когда я использовал этот тон, случались две вещи. Во-первых, я немедленно получал контроль. И, во-вторых, из киски Хлои начинало течь, как из неисправного крана.
