— О! Прошу прощения!
Она перепутала комнаты, как неловко! И она уже собралась было выходить, аккуратно прикрыв за собой дверь, когда смысл увиденного стал доходить до ее сознания. Она медленно повернулась.
Он уже натягивал пуловер через голову. Надо ж было ей войти именно в тот момент, когда он менял запачканный шашлыком свитер. Ну да! Он засмотрелся, как красиво она откидывает голову, когда так заразительно смеется над шутками Стаса. Так засмотрелся, что уронил вилку с шашлыком в соусе. В общем, косорукий ревнивец!
— Что это? — спросила она, застыв в проеме двери. Как красиво отливают матовостью ее плечи в полумраке.
— Что? — невинными глазами посмотрел он на нее.
Слишком невинными. Если бы она знала его чуть хуже… но она знала его достаточно, чтобы сразу понять, что он врет, что она застала его врасплох.
— Что это у тебя на груди? — более окрепшим голосом снова поднажала она.
— Ах это?! — он потер рукой грудь сквозь джемпер. — Да так, бандитская пуля. Пойдем к гостям!
— Не морочь мне голову! Я, конечно, не врач, но даже я могу сказать, что такого шрамяки не бывает от комариного укуса, — она сама чувствовала, что все больше взвинчивается.
— Даш, — попытался он ее урезонить. Знал же, что с Дашкой это не пройдет!
— Тебе делали операцию? — обвиняющим тоном.
— Даш, — он впервые за вечер называл ее по имени. Полоснуло как ножом. — Это не важно. Идем к гостям. Стас наверняка тебя заждался, — и в этом даже не было сарказма, только тихая улыбка.
— Тебе вскрывали грудную клетку? — от ужаса ее голос опустился до шепота.
— Даш, не стоит так драматизировать. Ну, сделали операцию, ничего страшного — теперь все в порядке.
— И как давно?
По тону ее голоса он понял: шутки кончились, и сейчас именно тот момент, та точка невозврата, после которой либо решится все, либо… либо сожалеть об этом будет бесполезно.
— Когда ты летела из Франции, мне делали операцию на сердце. Врожденный порок.
— Врожденный? — ее глаза округлились от удивления.
— Ну да — усмехнулся он. — Вот так жил больше тридцати лет и этот порок совершенно мне не мешал, а тут вдруг… ну не вдруг конечно — поистрепал я свой организм, вот и…
— Почему ты мне ничего не сказал? — тихо спросила она. Этот тихий голос, полный ужаса и сожаления, без тени обвинения выбил его из колеи.
— Можно подумать ты бы носила мне передачки в больницу, — усмехнулся он защищаясь.
Если бы он сказал это другим тоном или другими словами, но так! Ее настолько задела эта его фраза, что она почти выкрикнула:
